Схема соотношений переменных в эксперименте

Все дополнительные воздействия исследователь в идеале стремится свести на нет или хотя бы к минимуму, чтобы выделить в чистом видео- связь между независимой и зависимой переменными. История развития экспериментального метода ярко де­монстрирует борьбу с подобными «посторонними» влияниями, борьбу за чистоту эксперимента. Увы! В реальных условиях экспериментирования этого добиться невозможно. И тогда для срав­нимости результатов необходимо эти дополнительные воздей­ствия привести к предельно одинаковому уровню во всех замерах в границах хотя бы одного опыта (экспериментальной серии). «Математическая теория эксперимента как раз и возникла из по­нимания того, что принципиально невозможно создать точно учи­тываемые условия для проведения эксперимента; результат лю­бого эксперимента всегда связан с некоторой неопределенностью, и задача хорошей организации исследования заключается толь­ко в том, чтобы эту неопределенность устранить» [231, с. 13]. Подобная нивелировка воздействий дополнительных переменных является одним из основных правил экспериментирования.

В дополнение надо сказать, что как НП, так и ЗП могут вклю­чать в себя не обязательно один какой-то компонент. Их струк­тура может быть сложной. Собственно понятие «факторам под­разумевает эту многокомпонентность его состава. Так, например, в социально-психологическом эксперименте в качестве НП мо­жет выступать поведение каких-либо людей, подлежащее оценке другого человека. Мало того, что само понятие «поведением — многосоставная категория (движения, высказывания, система отношений к миру и к конкретному испытуемому), но к этому добавляются характеристики наблюдаемых людей (их социальные статус и роль, образовательный уровень, личностные качества и др.). Эта сложность независимой переменной отразилась в том, что входящие в ее состав отдельные элементы получили наиме­нование организованных переменных, подлежащих изучению. Ос­тальные параметры экспериментальной ситуации не подлежат специальному изучению в данном эксперименте и получили наи­менование неорганизованных переменных, они должны быть пре­дельно константными.

12.1.3. Уровни эксперимента

В зависимости от задачи исследования эксперимент может осуществляться на трех уровнях: 1) качественном, 2) факторном, 3) функциональном. Речь идет об уровнях, потому что эта града­ция связана со степенью информативности получаемых экспе­риментальных данных.

На качественном уровне задача состоит в получении данных, характеризующих какое-либо изучаемое явление, какого-либо человека как нечто отдельное, вне связи с другими явлениями. Это данные для описания психологического факта самого по себе, вне контекста влияний на него, вне его динамики. В этом варианте  эксперимента интерес представляет только сама по себе ЗП, без выяснения ее связей с НП. Таким образом просто констатируется  наличие и степень выраженности исследуемого феномена. Примеры памяти; уровень эмоциональности; острота зрения; интеллектуальные особенности и т. д. Этому уровню эксперимента соответствует процедура тестирования.

На факторном уровне устанавливается наличие или отсутствие зависимости отдельного явления от каких-либо факторов. Иначе говоря, выясняется, появится или не появится ЗП при действии НП. Примеры: факт зависимости скорости запоминания или срока хранения от структурированности материала; способ решения задачи от установки; появление кожно-гальванической  реакции (КГР) при эмоциональном воздействии и т. д. Эксперимент этого уровня иногда называют поисковыми, исследовательскими (в английской транскрипции — эксплораторными) [120],  наш взгляд, неточно. Пояснения о видах эксперимента — впереди.

Функциональный уровень характеризуется выявлением характера связей между явлениями. Эксперимент на этом уровне позволяет ответить на вопрос, как изменяется одно явление при мнении другого? То есть какой функцией ЗП связана с НП. Примеры: зависимость времени реакции от интенсивности стимула; основной психофизический закон; психофизические шкалы, влияние объема материала на число повторений при запоминании и т. д. Ясно, что это высший по информативности уровень экспериментирования. Эксперименты этого уровня изредка называют подтверждающими (конфинаторными) как альтернатива экспериментам предыдущего уровня. Но как термин «исследовательский» не отражает сути факторного уровня, так и термин «подтверждающий» не отражает сути функционального уровня экспериментирования.

12.2. ПРОЦЕДУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЭКСПЕРИМЕНТА

Из предложенного выше понимания предмета эксперимен­та — связь между НП и ЗП вытекают и основные элементы его процедуры. Это: 1) целенаправленное предъявление НП; 2) контроль всех дополнительных к НП условий с целью нивелировки (или исключения) их влияния на ответ. А следовательно, и обеспече­ние возможности вычленения зависимости ЗП именно от НП; 3) фиксация ЗП.

Выполнение этих процедур осуществляется, с одной стороны, экспериментатором, действия которого определены планом опы­та, а с другой стороны, испытуемым, чьи действия регламенти­рованы инструкцией.

 

12.2.1. Предъявление независимой переменной

Независимая переменная (НП) является главной составляющей экспериментальной ситуации. Именно ее воздействие на испы­туемого исследуется в эксперименте через изучение его реакций. Обеспечив приемлемые внешние и внутренние условия опыта, экспериментатор приступает к непосредственному предъявлению испытуемому стимульного материала и регистрации его ответов, систематически контролируя постоянство созданных условий.

12.2.1.1.ВИДЫ НП

В качестве независимой переменной в психологических экс­периментах могут выступать любые воздействия, способные вы­зывать необходимые по задаче исследования психические реак­ции индивида или группы. Чаще всего в роли НП выступают следующие факторы: а) стимул; б) любое внешнее условие опы­та; в) какая-либо внутренняя ДП; г) способ выполнения экспе­риментальной задачи; д) режим стимуляции.

а. Под стимулом в данном случае понимается специальное внешнее воздействие, побуждающее испытуемого к определен­ным реакциям. Это может быть любой физический раздражитель. Например, свет при изучении темновой адаптации; звук при из­мерении слуховой чувствительности; форма или размеры при исследовании константности зрительного восприятия; механи­ческие, температурные, химические, электрические воздействия при изучении эмоций и т. д. Это может быть второсигнальный раз­дражитель — слово. Обычно в этом случае воздействующим фак­тором является смысл слова, смысл высказывания. Например, разные по информативности или эмоциональности речевые воз­действия. В качестве стимула могут выступать  действия других людей или события, зарегистрированные каким-либо образом (скажем, на кинопленку) и представленные испытуемому. Напри­мер, демонстрация сцен насилия с целью изучения формирова­ния и проявления агрессивности.

6. Любое внешнее условие экспериментальной ситуации, т. е. внешняя ДП, может приниматься исследователем как НП. Тогда она практически ничем не отличается от «стимула». Но их разве­дение имеет смысл при многофакторном эксперименте, исполь­зующем не одну независимую переменную. В этом случае жела­тельно специфическую стимуляцию акцентирование отделить от других изменяющихся дополнительных воздействий. Примеры подобных ситуаций: изучение эффективности интеллектуальной деятельности при помехах и без них; точность движений при зри­телях и в одиночестве; исследование динамики сенсорных поро­гов при изменении освещенности.

в. В качестве НП может приниматься и любая доступная ис­следованию внутренняя дополнительная переменная. Те из них, которые в течение эксперимента у испытуемого могут изменять­ся, называются непостоянными ДП. Например, мотивация или психологическая установка на эксперимент, настроение, физио­логическое состояние. Те же, которые в течение эксперимента остаются неизменными, называются постоянными ДП. Напри­мер, возраст, пол, тип темперамента, уровень способностей. Их реализация в качестве НП может производиться только через групповые эксперименты либо в лонгитюдных исследованиях.

г. Задача и способ ее выполнения определяются выбранной ме­тодикой, соответствующей цели исследования. Для испытуемого методика раскрывается через инструкцию, регламентирующую его действия со стимульным материалом (НП) и характер отве­тов (R). Достижение одних и тех же целей, как известно, можно осуществить разными путями. Влияние различий в этих путях на конечный результат (ответы) выясняется через предоставление разных вариантов решения одной и той же экспериментальной задачи. Классический пример в этом плане: получение разных порогов сенсорной чувствительности у одних и тех же людей при применении разных методов их измерения, что сыграло не по­следнюю роль в переходе от психофизики «чистых ощущений» к психофизике «решения сенсорных задача

д. Режим стимуляции. Иногда экспериментатора интересует влияние на ответы порядка предъявления стимулов. Тогда режим изменения стимуляции сам выступает в качестве НП наряду с основной независимой переменной. Такая задача часто встает на стадии «отладки» методики, когда необходимо выяснить «вес'> подобных влияний, чтобы учесть их в процедуре основных экспериментов. Если обнаруживается их значительное влияние, то в дальнейших опытах обычно применяется один из способов нейт­рализации такого влияния: уравновешенный очередной порядок, предварительная практика, комбинирование группового состава и проч., о чем сказано ниже.

Из приведенного перечня возможных в психологическом экс­перименте НП видно, что она может иметь количественное и качественное выражение. Количественному выражению, а следо­вательно, и изменению поддаются такие параметры эксперимен­тальной ситуации, которые могут быть упорядочены в возраста­ющем или убывающем порядке. Таковы интенсивностные и временные показатели физических стимулов, число проб или время, отпускаемое на выполнение задания, объем эксперимен­тального материала, возраст испытуемых и т. д. Подобные пока­затели могут представать в виде ряда (континуума) последователь­ных значений и отражаться порядковыми (ранговыми), интервальными или даже пропорциональными шкалами.

Переменные качественного характера представляют собой не­кий целостный и статический параметр ситуации, который либо есть в наличии, либо отсутствует. Эти показатели ситуации соот­ветствуют номинативным шкалам. К такого рода переменным относятся тот или иной тип стимула (например, свет или звук при измерении времени реакции), наличие или отсутствие помех (шу­мов), осмысленность или бессмысленность экспериментального вербального материала, пол испытуемых, присутствие посторон­них людей, наличие или отсутствие эмоциогенного фактора, то или иное физическое или психическое состояние и т. д.

12.2.1.2. ТРЕБОВАНИЯ К ПРОЦЕДУРЕ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ НП Конкретное предъявление и изменение НП зависит от задач исследования и методической специфики. Но есть и некоторые общие требования.

Во-первых, желательно иметь одновременно влияние только одной НП. Такие опыты называют «чистым экспериментом» [120, с. 115]. Если экспериментатором выделено две или несколько НП, то необходимо все кроме одной в данном опыте исключить. Ос­тальные предъявлять поочередно в других экспериментах, исклю­чая предыдущие НП. Если такого порядка добиться невозможно или в случае интереса к совместному воздействию двух или не­скольких НП, то прибегают к специально предусмотренному режиму предъявления стимуляции, разработка которого носит наи­менование «планирование экспериментам. Об этом планировании поговорим чуть позже.

Второе требование: необходимо исключить одновременное изменение с НП других существенных условий эксперименталь­ной ситуации. Это достигается контролем за ДП. Если этого до­биться не удается, то могут быть три варианта решения пробле­мы. Либо пересмотреть экспериментальную ситуацию с целью исключения соответствующей ДП, либо косвенно учесть вклад ее влияния на ответ (предельный случай — проигнорировать это влияние), либо принять ее еще за одну НП и предусмотреть при планировании эксперимента.

Третье требование: максимум точности при изменении НП. В экспериментах с количественными НП это требование выли­вается в требование возможности измерения переменной. Во мно­гих случаях отсюда следует необходимость использования спе­циальных средств экспонирования стимуляции. Переменные, не поддающиеся изменению экспериментатором, изменяются через тщательный подбор испытуемых. Сюда относятся такие парамет­ры как пол, возраст, способности, ЗУН и т. п.

12.2.1.3. ПЛАНИРОВАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТА            

Планирование эксперимента входит составной частью в об­щее планирование исследования, представляющее один из эта­пов исследовательского процесса, предшествующий непосред­ственному проведению опытов. «Планирование эксперимента — это раздел знаний, относящийся не только и не столько к мате­матической статистике, сколько к логике» [231, с. 122]. Суть его заключается в составлении набора экспериментальных ситуаций с определенными комбинациями независимых и зависимых пе­ременных [18,48,211,388,395}.

Иногда планирование эксперимента толкуется расширитель­но: как обеспечение валидности опыта [ 120,356]. В самом общем плане под валидностью понимается соответствие метода задаче исследования. Для обеспечения валидности эксперимента тогда необходимо составить перечень всех видов переменных и проду­мать не только план предъявления независимых переменных, но и предусмотреть процедуры контроля дополнительных перемен­ных. Эти ДП обычно рассматриваются как факторы, «угрожаю­щие» валидности [178].

Мы в своем изложении будем придерживаться более традици­онного узкого толкования планирования эксперимента — как части планирования эмпирической процедуры, касающейся лишь порядка предъявления НП. Тогда в зависимости от количества независимых и зависимых переменных возможны четыре типа планов:

1) Одна НП и одна ЗП. Этот тип называют одновариантным  или ондофакторным  планом. Наиболее часто встречающий­ся в исследовательской практике вариант. Можно сказать, что это «классический» вариант эксперимента. Поскольку измерению и контролю подлежат только две переменные, этот тип эксперимента часто называют двумерным, или бивалентным.

2) Одна НП и несколько ЗП. В экспериментальной практике вариант встречается редко.

3) Несколько НП и одна ЗП. Распространенный вариант. Именно он обычно противопоставляется первому типу, ког­да говорят о многовариантном, многомерном, многофак­торном или многоуровневом планировании и эксперимен­тировании.

4) Несколько НП и несколько ЗП. Вариант так же редок, как и второй тип.

В дальнейшем изложении будем иметь в виду первый и тре­тий типы эксперимента как наиболее характерные для психо­логических исследований. О планировании эксперимента как о предусмотрении необходимых ситуаций воздействия на ис­пытуемого в полной мере обычно говорят лишь при многомер­ном эксперименте. В случае «классическом» нет особой нужды в специальном планировании, поскольку нет комбинаций воз­действующих факторов — всего одна НП, имеющая некоторое заданное экспериментатором число значений. Эта процедура характерна для экспериментирования на функциональном уровне.

В многомерном эксперименте совокупность комбинаций пе­ременных должна охватить все основные варианты возможного влияния НП на ЗП. И тогда для исчерпывающего ответа на воп­росы, что и как влияет на реакции испытуемого, и для рациональ­ного расходования времени и ресурсов прибегают к специально­му планированию и составлению необходимых сочетаний отдельных значений различных переменных. Эти значения могут относиться к переменным, выражаемым как количественно, так и качественно. Сочетаемые значения переменных П. Фресс име­нует «степенями переменных» [388, с. 135], К. У. Эттрих— «ступенями» и «модальностями» переменных [424, с. 471], Дж. Стенли и Дж. Гласс — «уровнями факторов» [87, с. 438], Р. Готтсданкер — «условиями или уровнями переменной» [92, с. 363].

Подобное планирование осуществляется преимущественно при экспериментировании на факторном уровне. Составляемые планы позволяют выяснить, оказывает ли НП заметное влия­ние на ЗП. Но они не позволяют выяснить функциональной связи между НП и ЗП. Это удается сделать только в экспери­менте с одной НП, изменения которой имеют количественный характер.

Идея планирования эксперимента обычно связывается с име­нем Р. Фишера, разрабатывавшего в этих целях метод дисперсионного анализа. Первые внедрения этого планирования относятся к агробиологии. В психологию планирование эксперимента вве­дено около 1940 г.

Указанное планирование может осуществляться различными способами: факторное планирование; методы латинского и греко-латинского квадратов; методы латинского прямоугольника и куба; вариации латинского квадрата в виде диагональных, сбалансированных и частично сбалансированных неполноблочных планов; дробные факторные планы. Рассмотрим лишь три первых метода как базо­вые способы планирования.

а. Факторное планирование предусматривает все возможные сочетания значений независимых переменных. Проиллюстриру­ем этот метод примерами. Для наглядности представим их в таб­личной форме.

Допустим, имеются две НП с двумя значениями каждая: К₁, К₂ и L₁, L₂. Тогда возможны 4 их сочетания, т. е. 4 эксперимен­тальных ситуации (2х2): 1) К1L1; 2) К1 L2; 3) К2L1; 4) К2L2:

	K1	K2
L1	1	2
L2	3	4

 

Для двух переменных с тремя значениями каждая будет иметь 9 ситуаций (3х3): 1) К1L1; 2) К1 L2; 3) К2L1; 4) K1L3; 5) K3L1; 6) K2L3; 7) K3L2; 8) K3L3;

9) К2L2:

	К1	К2	К3
L1	1	2	3
L2	4	5	6
L3	7	8	9

 

Для трех переменных с двумя значениями каждой имеем 8 ситуаций (2х2х2): 1) K1L1M1; 2) K1L2M1; 3) К1L2М1; 4) K1L2M2; 5) K2L1M1; 6) К2L1М2; 7) К2L2М1; 8) K2L2M2:

Для трех переменных с тремя значениями будет 27 сочетаний (3х3х3):

Таким образом, общее число возможных сочетаний определя­ется произведением показателей числа значений по каждому фак­тору (переменной). Для двух факторов с числом значений «К» для первого и «L» для второго число сочетаний равно KxL. Для трех факторов с числом значений соответственно К, L, М число соче­таний равно KxLxM. Для 4 факторов с показателями К, L, М, N число сочетаний равно KxLxMxN. И так далее.

В чем достоинство факторного планирования по сравнению с процедурой, предусматривающей изменение только одной пере­менной? Рассмотрим этот вопрос на простом примере, приводи­мом П. Фрессом в его «Экспериментальном методе» [388, с. 137-138]. Изучается влияние ожидания на время реакции (ВР) при двух различных длительностях ожидания (А₁ = 20 с и А₂ = 60 с) и при двух типах ожидания (В₁= безразличное ожидание и В₂ = ожидание со страхом, когда сигнал сопровождается ударом электрического тока). Графически план выглядит так:

	A1	А2
B1	1	2
В2	3	4

 

Тогда имеем: 1) измерения способствуют решению двух про­блем одновременно: влияние длительности ожидания (влияние переменной А) и влияние характера ожидания (влияние перемен­ной В). В эксперименте с изменением только одной переменной потребовалось бы для решения обеих этих проблем не четыре опы­та (A₁В₁, A₂В₂, A₁B₂, A₂В₂), а восемь: А₁ и А₂ при условии В₁, а затем при В₂, после чего В₁ и В₂ в случае А₁, а потом в случае А₂; 2) рас­ширяется база для анализа и индуктивных выводов, так как воз­можны разнообразные перегруппировки данных. Так, можно про­верить влияние каждого фактора (каждого значения НП) по отдельности и сравнить его с общим влиянием данной перемен­ной. Для А₁— это ситуации 1 и 3, для А₂ — 2 и 4, для В₁ — 1 и 2, для В₂ — 3 и 4.

Очевидно, что в этом случае представляется возможность оп­ределить влияние взаимодействия переменных, чего в однофак­торном эксперименте получить нельзя. Взаимодействие состоит в том, что влияние одной НП на зависимую переменную зависит от значения другой НП. В примере П. Фресса это означает, что влияние характера ожидания зависит от длительности. Скажем, ожидание со страхом по сравнению с нейтральным ожиданием по-разному влияет на время реакции в зависимости от того, ко­роче оно или длиннее. Чтобы удостовериться в этом, нужно срав­нить различия между ситуациями 1 и 2 с различиями между ситу­ациями 3 и 4. Если сравниваемые различия одного порядка — то взаимодействия нет, если же разного порядка — то взаимодей­ствие НП налицо.

Факторное планирование удобно при небольшом числе пере­менных с небольшим числом их значений. Но даже незначитель­ное увеличение числа НП или числа их значений резко увеличи­вает количество необходимых экспериментальных ситуаций. Обилия ситуаций избегают путем искусственного ограничения количества сочетаний всех имеющихся значений переменных. Реализуется этот прием методами латинского и греко-латинско­го квадратов. Иногда эти методы называют «редуцированными многовариантными планами» [424, с. 490-491].

б. Метод латинского квадрата. Этот прием используется при трех независимых переменных с несколькими значениями каж­дой из них. Принцип метода — каждая пара значений реализует­ся только один раз.

Практически строится таблица, где колонки соответствуют одной переменной, строки — второй, а каждая колонка и строка включали бы все значения третьей НП.

При трех переменных с тремя значениями каждой эксперимен­тальный план выглядит следующим образом:

	K1	К2	К3
L1	А	В	С
L2	В	с	А
L3	С	А	В

 

План включает 9 полей (ситуаций), тогда как при тех же усло­виях факторный план состоял бы из 27 ситуаций, а однофактор­ный (с одной НП) — из 81. Название метод получил по сложившейся традиции обозначать показатели третьей переменной, а со­ответственно и получающиеся ситуации буквами латинского ал­фавита (А, В, С). Видно, что строки и колонки квадрата однород­ны: каждая есть совокупность ситуаций А, В и С. Это позволяет трижды перегруппировать результаты (по строкам, колонкам и буквам), что дает возможность проверить влияние каждой пере­менной по отдельности. Выявить взаимодействие переменных здесь весьма сложно. Но можно нейтрализовать влияние этого взаимодействия, увеличивая число разновидностей планов, из­менив в строках и колонках порядок букв:

 

	K1	К2	К3
L1	В	С	А
L2	С	А	В
L3	А	В	С

	К1,	К2	К3
L1	С	А	В
L2	А	В	С
L3	В	С	А

 

Полный набор вариантов тогда по сути повторяет комбина­цию сочетаний по факторному плану. Что лучше? Выбирает экс­периментатор.

в. Метод греко-латинского квадрата позволяет ввести четвер­тую переменную. К каждой латинской букве плана добавляется греческая буква, соответствующая значениям четвертой перемен­ной. Распределение греческих букв подчиняется тому же закону, что и латинских: оно должно быть полным в каждой строке и ко­лонке и таким, чтобы 3-я переменная (латинская буква) появля­лась в каждом случае только один раз при появлении 4-й НП (гре­ческой буквы). При трех значениях каждой из четырех НП план выглядит следующим образом:

	K1	К2	К3
L1	Аa	Вb	Сg
L2	Bg	Сa	Аb
L3	Сb	Аg	Вa

 

Полученный план включает 9 ситуаций. Аналогичный вари­ант по факторному плану состоял бы из 3х3х3х3=81 ситуации.

Существуют, как уже говорилось, и другие, более сложные, планы, нежели рассмотренные нами три метода. Но все они зиждятся на том же принципе: перегруппировка частных данных и их сравнение с совокупностями других результатов. Напомним, что любой экспериментальный план, во-первых, эффективен лишь на факторном уровне эксперимента и, во-вторых, может трансформироваться в другие виды при так называемом гибком планировании. Суть последнего — в одновременном исполнении исследовательских этапов планирования, сбора эмпирических данных и их обработки. Подобное совмещение разных по сути исследовательских процедур возможно при компьютерном вари­анте экспериментирования, когда «исследователь имеет возмож­ность оценивать целостную картину полученных результатов пос­ле каждого промежуточного этапа проведения эксперимента (в полностью автоматизированном эксперименте минимальный шаг может равняться отдельной пробе)» [153, с. 48].

В целом, не принижая важности планирования эксперимен­та, не следует слишком переоценивать его значение в психоло­гических исследованиях. Причина проста. Количество перемен­ных в психологических опытах бесконечно. Учесть даже малую их толику невозможно. Поэтому исследователь выбирает, опи­раясь на свои опыт и интуицию, минимум переменных, наибо­лее существенных, по его мнению. Увеличение числа перемен­ных и, как следствие, загромождение экспериментального исследования сложнейшими планами, которые в реальных ус­ловиях зачастую не выполнить, ведет к потере нити исследова­ния и побледнению психологической специфики на фоне логи­ко-математических манипуляций. «Деревья заслоняют лес». А уровень точности и тонкости исследования предопределяет­ся не столько тщательностью планирования порядка предъяв­ления НП и контроля ДП, сколько первичным отсевом действу­ющих в реальности переменных.

Никоим образом не умаляя ценности самых широких и изощ­ренных разработок в области планирования эксперимента и вне­дрения разнообразных планов в психологические исследования, все же следует предостеречь от гипертрофированного увлечения этой процедурой и придания ей статуса «центрального звена» [120, с. 93] всего процесса психологического экспериментирования.

Подробнее и в более широком контексте, ориентированном на перспективы развития психологических исследований, с воп­росом планирования эксперимента можно познакомиться в целом ряде работ [3,120,165,178 и др.].

12.2.2. Контроль дополнительных переменных.

 Как уже указывалось, дополнительные воздействия представ­ляются двумя группами факторов: внешними и внутренними.

12.2.2.1. КОНТРОЛЬ ВНЕШНИХ ДП

Здесь необходимо выделить три группы: а) постоянные воз­действия; б) непостоянные воздействия; в) влияние личности экспериментатора.

а. Постоянные условия — типа освещенности, температуры, вентиляции, акустического фона, влажности, обстановки инте­рьера и т. п. — должны поддерживаться на стабильном уровне в течение всего экспериментального цикла. В принципе эта зада­ча выполнимая. При этом необходимо задавать исходно опти­мальные параметры этих условий, чтобы они не затрудняли ра­боту испытуемого. Обычно такие параметры обозначаются теоретически расплывчатым, но на практике понятным терми­ном «нормам.

б. Непостоянные (временные) воздействия могут быть либо слу­чайными, либо неизбежными. Случайные раздражители по воз­можности надо исключить путем создания специальных условий и тщательной подготовки эксперимента. Особенно следует пре­дохранять испытуемого от воздействий, способных его отвлечь от исполнения основной работы. Сюда относятся неожиданные шумы, появление новых лиц, сбои в работе аппаратуры и т. п. Так, с целью оградиться от подобных влияний в сопредельных поме­щениях вывешиваются предостерегающие надписи типа «Тихо! Идет эксперимент».

Если же избежать каких-либо непостоянных раздражителей невозможно, то следует дать испытуемому привыкнуть к этим неизбежным воздействиям, чтобы устранить эффект неожидан­ности и развитие ориентировочных реакций и отвлечений во вре­мя основного эксперимента. Этого можно добиться либо специ­альной демонстрацией испытуемому таких раздражителей по ходу объяснений процедуры эксперимента, либо путем проведения предварительных опытов. К такому типу воздействий можно отнести звуки время от времени включающейся аппаратуры, воп­росы или корректирующие реплики экспериментатора, смена по ходу опыта стимульного материала и т. п.

в. Факт присутствия экспериментатора (и его помощников) так­же оказывает воздействие на испытуемого, а следовательно, и на его ответы. Влияние этого воздействия двояко.

Первая составляющая этого влияния определяется известным эффектом «работа в группе», тщательно изученным социальной психологией. Суть его в том, что показатели деятельности чело­века различны для ситуаций, когда он работает в одиночку или совместно с другими людьми. Даже элементарное соприсутствие посторонних оказывает влияние. Как известно, «на миру и смерть красна». Так, еще В. Мёде (1920 г.) обнаружил различия в способ­ности переносить боль, в звукоразличении, в устойчивости и кон­центрации внимания, в счете и даже в проявлении физической силы индивидуально и в группе. Он выявил три типа людей по отношению к социальному окружению: положительный, отри­цательный, нейтральный. В 1924 г. Ф. Олпорт установил, что в группе работа каждым человеком производится быстрее, чем в одиночку но при этом страдает качество исполнения. Много вни­мания этим проблемам уделял В. М. Бехтерев, отметивший зна­чительные физиологические и психологические сдвиги при пе­реходе от индивидуальной деятельности к коллективной. К настоящему времени факт влияния социального окружения на психику и деятельность человека неоспорим. Да даже наш жи­тейский опыт это все время подтверждает. Например, некоторые люди не могут плодотворно работать в библиотеке в присутствии других читателей, а некоторые именно в таких условиях достига­ют наибольшего эффекта. В эксперименте устранение этого вида воздействия (конечно, если оно не входит в экспериментальную задачу, например, при формирующем эксперименте) достигает­ся изоляцией испытуемого от экспериментатора. Это осуществ­ляется либо специальным оборудованием экспериментального помещения (например, односторонняя видимость перегородок), либо заменой экспериментатора наблюдательной техникой (те­лекамера, микрофоны и т. п.). Если исключить присутствие экс­периментатора нельзя, то в целях нивелировки его воздействия в серии замеров следует поручить выполнение его функций одно­му и тому же лицу Любая смена экспериментатора вносит сдвиги в ответы испытуемого, учесть которые не удается.

Вторая составляющая в воздействии экспериментатора на ис­пытуемого относится больше не к внешним условиям опыта, а к внутренним, психологическим. Это фактор межличностных от­ношений. О нем — в следующем параграфе.

12.2.2.2. КОНТРОЛЬ ВНУТРЕННИХ ДП

Внутренние ДП — это факторы, кроющиеся в личности испытуемого. Они в не меньшей, а во многих случаях даже в большей степени, чем внешние ДП, влияют на его ответы. И их воздей­ствие, пожалуй, еще труднее проконтролировать и учесть. Тем не менее к этому необходимо стремиться. Также, как и внешние ДП, эта группа переменных может быть представлена: а) постоянными и б) непостоянными факторами. Но признак постоянства здесь носит несколько иной оттенок. Для внешних ДП имеется в виду временной аспект: присутствуют ли они в течение всего экспе­римента или только эпизодически. Здесь же показатель непосто­янства отражает больше динамику соответствующего фактора, изменчивость силы и направления его влияния.

а. К постоянным факторам относятся те, которые в течение опыта существенно не изменяются. Следовательно, их воздей­ствие хотя и присутствует, но приблизительно одинаково во всех замерах. Сюда включаются такие личностные качества испытуе­мого, как его темперамент, характер, способности, склонности, а следовательно, и лежащие в их основе сенсорно-перцептивные, эмоционально-волевые, интеллектуально-мнемические особен­ности. К этой же группе следует отнести привычки и базовые зна­ния, умения и навыки испытуемого, т. е. ЗУН, не относящийся к специфике деятельности, осуществляемой в данном эксперимен­те. Системы интересов, взглядов, убеждений и т. п. компонентов общей направленности личности также относятся к этой группе факторов. Несколько сложнее обстоит дело с фактором мотива­ции. Если брать ее как глобальную характеристику личности, со­ставляющую ядро ее общей направленности, то мотивацию сле­дует отнести к постоянным факторам. Но если иметь в виду частное проявление мотивации в конкретном опыте, мотивацию как конкретное побуждение к участию в данном эксперименте, то ее необходимо отнести к группе непостоянных факторов. По­нятно, что к постоянным условиям относятся возрастные, поло­вые, этнические характеристики человека, его здоровье. Но о по­стоянстве всех этих факторов можно говорить, естественно, только в тех случаях, когда эксперимент проводится с одним ис­пытуемым. Отчасти можно считать их постоянными в близнецо­вых экспериментах. Так, для тождественных (однояйцевых) близ­нецов идентичны будут психофизиологические факторы. А если они жили, развивались, воспитывались в одинаковых социальных условиях, то возможно как постоянные факторы рассматривать и их личностные характеристики.

В случаях же привлечения к эксперименту разных людей с це­лью выведения единой для всей выборки закономерности в свя­зях между НП и ЗП все эти факторы переходят из разряда посто­янных в разряд непостоянных. И тогда для нивелировки их влияния на обобщенный ответ и тем самым придания им функции неиз­менного фона, т. е. функции постоянных внутренних ДП, прибе­гают к особым процедурным (и теоретическим) приемам — к спе­циальным способам формирования групп.

В некоторых случаях работа ведется с одной группой, рассмат­риваемой как единый испытуемый, обладающий комплексом осо­бенностей. Каждая такая особенность является равнодействующей индивидуальных особенностей членов группы. И тогда постули­руется, что влияние этих равнодействующих на обобщенный от­вет группы либо незначительно, либо постоянно. Незначитель­ность получается из-за разнонаправленности индивидуальных тенденций и, соответственно, их взаимного уничтожения (равно­действующая стремится к нулю). Если такой постулат неприем­лем, то утверждается постоянство воздействия равнодействующей на групповой ответ вследствие стабильности контингента и вне­шних условий опыта. Нивелировка же влияния непостоянных внут­ренних индивидуальных ДП достигается с помощью специальных процедурных приемов, аналогичных для работы с одним испытуе­мым. Эти приемы рассмотрим чуть позже.

Другой вариант групповых экспериментов заключается в ра­боте с двумя (или несколькими) группами. Эти группы формиру­ются таким образом, чтобы можно было считать их по рассмат­риваемым ДП одинаковыми. Тогда, давая этим группам одну и ту же задачу, но ставя их в неодинаковые экспериментальные ситу­ации по отношению к НП, можно выделить единую для популя­ции связь между НП и ЗП. Группа, которая испытывает воздей­ствие НП называется экспериментальной, а которой НП не предъявляется, называется контрольной. А сама процедура их со­поставления носит наименование метода параллельных групп.

Сходство групп по ДП обеспечивается целенаправленным под­бором их состава с помощью специальных способов, среди кото­рых наиболее известны: 1) метод случайного подбора; 2) метод попарного подбора; 3) метод уравнивания групп в целом.

Метод случайного подбора. Предварительно формируется при­близительно однородная по существенным для данного опыта внутренним постоянным ДП (например, по полу, возрасту, уров­ню образования, социальному статусу, интеллектуальному раз­витию, эмоциональности и т. п.). Подбор людей может осуществ­ляться «на глазок») или с предварительными обследованиями. Затем в случайном порядке выборку делят на две группы. Счита­ется, что индивидуальные различия по отдельности в каждой груп­пе уравниваются между группами.

Метод попарного подбора. Из предварительно подобранной вы­борки выделяются пары предельно одинаковых испытуемых, ко­торых разводят по двум подгруппам. Последние становятся сход­ными по своему составу, что предопределяет и их сходство по степени влияния внутренних постоянных для всей выборки ДП.

Метод уравнивания групп в целом. Выборка делится на две под­группы любым способом (скажем, методом случайного подбора). Далее с ними проводится задуманный эксперимент. Полученные индивидуальные и групповые результаты анализируются, и груп­пы переформировываются таким образом, чтобы уравнять их по суммарному результату. Иначе говоря, перегруппировка произ­водится не по личностным характеристикам, а по числовым экс­периментальным данным (результатам). При этом вовсе не обя­зательно равномерное распределение по обеим группам «лидеров», «середнячков» и «отстающих». Их пропорции в составе групп могут быть и разными, поскольку компенсация общего результата может быть достигнута и за счет разного «удельного» веса ответов отдельных испытуемых. Важно добиться не однород­ного состава групп, а близких общегрупповых результатов.

б. К внутренним непостоянным ДП относятся такие психоло­гические и физиологические характеристики испытуемого, ко­торые либо могут значительно изменяться по ходу эксперимента, либо могут актуализироваться  (или исчезать) в зависимости от его специфики (целей, задач, вида, формы организации и т. п.).  Первую группу таких факторов составляют физиологические со­стояния, утомляемость, привыкание, упражняемость (приобре­тение опыта и навыков в процессе опыта), психические состояния (например, настроение, тревожность) и т. п.   Другую группу представляют такие факторы, как установка на данный опыт и данное исследование, уровень мотивации к данной эксперимен­тальной деятельности, отношение испытуемого к эксперимента­тору и своей роли подопытного и проч. Конечно, жесткой грани между этими группами факторов нет. Так, отношение к экспери­ментатору или интерес к опыту по ходу эксперимента могут ме­няться, а настроение может быть испорченным или приподнятым именно из-за факта участия в данном опыте. Для уравнивания эффекта воздействия этих переменных на ответы в разных про­бах можно дать ряд рекомендаций, успешно применяемых в экс­периментальной практике.

Для устранения так называемого серийного эффекта, в основе которого лежит привыкание, используется особая очередность предъявления стимуляции. Это известная процедура «уравнове­шенного чередного порядка», когда стимулы разных категорий экспонируются симметрично относительно центра стимульного ряда. Принципиальная схема такой процедуры: АВВА, где А и В — стимулы разных категорий. Классический пример реализа­ции такой процедуры дают многие модификации психофизичес­кого метода «минимальных изменений», предусматривающие презентацию стимуляции поочередно в восходящих и нисходя­щих рядах. Тем самым добиваются взаимной компенсации оши­бок ожидания (предвосхищения) и ошибок привыкания (запаз­дывания). Первые провоцируются настроем испытуемого на обнаружение околопороговых раздражителей, его нетерпением их уловить, а вторые вызываются инерцией его поведения, он «проскакиваете момент появления или исчезновения сигнала.

Для предотвращения влияния на ответ тревожности или неопытности проводятся ознакомительные или предварительные эксперименты. Их итоги не учитываются при обработке данных.

Чтобы избежать изменчивости ответов из-за появления опыта и навыков в процессе эксперимента, испытуемым предлагает­ся исчерпывающая практика. В результате такой практики выра­батываются устойчивые навыки, и в дальнейших экспериментах показатели испытуемого от этого фактора уже не претерпевают изменений.

Приведенные способы процедурного уравнивания внутренних непостоянных ДП применимы как для индивидуальных, так и для групповых экспериментов. Пожалуй, добавить здесь можно еще один известный прием сведения к минимуму влияния на ответы упражняемости и утомления. Это «метод вращения». Согласно ему, сборка делится на подгруппы. Каждой из них предъявляется свой вариант комбинации стимулов. Совокупность этих комби­наций должна полностью исчерпывать все возможное множество основных вариантов предъявления стимуляции. Например, при трех типах стимулов (А, Б, В) необходимо обеспечить каждому из них первое, второе и третье места в экспозициях: АБВ; БВА; ВАБ. Каждая последовательность дается «своей» подгруппе.

Что касается установки и мотивации, то их желательно тоже поддерживать на одном и том же уровне во время всего опыта. Установка как готовность воспринимать раздражитель и отвечать на него определенным образом создается через инструкцию, кото­рую экспериментатор дает испытуемому. Чтобы установка была именно такой, какая требуется по задаче исследования, инструк­ция должна испытуемым легко восприниматься и адекватно зада­че пониматься. Последнее означает однозначность толкования ин­струкции. Если только не ставится определенной цели в ее многозначном понимании, но это уже вариант, когда установка сама выступает в роли НП и нет необходимости нивелировать ее влия­ние на ответ (частный случай такого варианта — эксперимент с самоинструкцией). Однозначность и легкость понимания инструк­ции достигаются ее ясностью и простотой. Во избежание вариативности инструкции ее обычно дают в письменном виде. Под­держание исходной установки контролируется экспериментатором путем постоянного наблюдения за испытуемым. Как только заме­чается смена установки (например, по измению тактики ответов), так следует поправить испытуемого, напомнив ему инструкцию.

Мотивация рассматривается главным образом как интерес к данному эксперименту. Если интерес отсутствует или слаб, то трудно рассчитывать и на создание установки, и на полноцен­ность выполнения испытуемым предусмотренных в эксперименте операций, и на надежность его ответов. Слишком высокая моти­вация, согласно знаменитому закону Йеркса—Додсона, тоже чре­вата неадекватностью ответов испытуемого. Поэтому для полу­чения исходно приемлемого уровня мотивации экспериментатор должен самым серьезным образом подойти к формированию кон­тингента испытуемых и подбору стимулирующих их мотивацию факторов. В качестве таких факторов могут выступать игра на тщеславии, состязательность, различные виды вознаграждения (например, для студентов — учет на экзамене), интерес к своим показателям (самопознание), профессиональный интерес (позна­вательный интерес студента) и проч. Но замотивировать испыту­емого на эксперимент — это еще полдела. Надо этот интерес под­держивать в течение всего опыта. Если этого сделать не удается, то лучше результаты этого испытуемого из выборки исключить или заменить его на другого.

По поводу физиологических или психических состояний реко­мендуется не только поддерживать их на одном уровне, но и оп­тимизировать этот уровень, т. е. испытуемый должен находиться в «нормальном» состоянии. Для этого необходимо избегать экс­цессов до и во время опыта. Не следует испытуемого смешить, огорчать, возбуждать. Даже чрезмерная дань еде перед опытом нежелательна. Если все же этих условий выполнить не удается, то опыт лучше отложить.

12.2.3. Фиксация эксперимента

Третьим основным элементом экспериментальной процедуры после предъявления НП и контроля ДП является фиксирование зависимой переменной. Если смотреть на процесс эксперимента как на реально исполняемую процедуру, то регистрация ЗП, во-первых, является частью общей процедуры фиксации всего экс­перимента и, во-вторых, выглядит как регистрация ответов ис­пытуемого, в составе которых присутствуют влияния не только независимой переменной, но и дополнительных. Выделение из интегрального ответа влияния лишь одной составляющей (НП) — дело дальнейших раздумий и манипуляций исследователя на эта­пах обработки и интерпретации данных. Если ему удалось обес­печить постоянство внешних и внутренних дополнительных пе­ременных по ходу эксперимента, то проблем с таким выделением, понятно, не будет. Если что-то не удалось, то указанные разду­мья неизбежны.

Рассмотрим фиксацию эксперимента как целостностное от­ражение всей процедуры. Тогда уместно привести слова специа­листа по психологическому эксперименту Р. Готтсданкера: «Экс­перимент не может существовать в уме, факт его проведения оформляется в документах. После эксперимента у исследователя остается одна или несколько переплетенных тетрадей, в которых содержится буквально все, что об этом эксперименте можно ска­зать» [92,с.33].

Документальной регистрации подлежат все компоненты эксперимента: испытуемый, экспериментатор, стимуляция, ответы испытуемого и условия опыта. Об испытуемом сообщается максимум возможной информации: пол, возраст, физические и психологические характеристики, состояние здоровья в целом и иссле­дуемых психофизиологических систем (например, сенсорных), уровень образования, ЗУН в соответствующей эксперименту об­ласти. Список этот зависит, естественно, от задач эксперимента и возможностей в получении достоверной информации. Иногда эти возможности стесняются этическими нормами. Но общее пра­вило: осветить предельно возможное число характеристик испы­туемого. Зачастую даже незначительные на первый взгляд сведе­ния впоследствии (при анализе и интерпретации данных) могут оказаться весьма информативными. Экспериментатор должен четко определить, какие характеристики испытуемого он будет рассматривать в качестве дополнительных внутренних перемен­ных и которые их этих ДП требуют строгого контроля. Что каса­ется имени испытуемого, то если нет необходимости в аноним­ности обследования, то желательно привести и его. Иногда прибегают к условным обозначениям испытуемых, к псевдони­мам.

Сведения об экспериментаторе и его помощниках (в частно­сти, о протоколисте) нужны по трем причинам. Во-первых, это стимулирует повышенную ответственность за качество проведе­ния и фиксации эксперимента. Во-вторых, есть возможность при повторениях эксперимента другими исследователями обратить­ся за сведениями, консультациями, рекомендациями к соответ­ствующему адресату. В-третьих, если обнаруживается заметное влияние экспериментатора на ответы испытуемого, то возможно проанализировать, какие качества исследователя имеют значе­ние в этих ситуациях. Данные об экспериментаторе, конечно, менее обширны, чем об испытуемом, но его имя, должность, спе­циальность и т. п. «реквизиты» — обычно обязательный элемент экспериментальной документации.

Стимуляция в виде независимых переменных описывается в целом и конкретизируется в качественных и количественных ха­рактеристиках, приводимых в протоколе эксперимента. Многие эксперименты (особенно функционального уровня) проводятся с использованием специальных средств дозирования и предъяв­ления стимуляции. Тогда дается описание соответствующей аппаратуры и режим экспонирования стимульного материала. Дан­ные о стимуляции должны быть исчерпывающими. Пробелы в этих сведениях недопустимы, так как чреваты серьезными ошиб­ками на стадиях обработки данных и интерпретации результатов.

Ответы испытуемого синхронизируются с изменениями сти­муляции. Их регистрация ведется столь же тщательно, как и фик­сация предъявления НП. Здесь надо напомнить, что регистрации доступны только экстериоризированные действия испытуемого в виде вербальных, двигательных или физиологических ответов. Как писал П. Фресс, «мы наблюдаем не интеллект, а то, как ис­пытуемые решают задачи, не общительность, а то, сколько раз и к скольким лицам обращается субъект в данной ситуации» [388, с. 111]. Поэтому регистрация ответов должна носить описатель­ный, а не объяснительный характер. Интерпретация — потом. На стадии проведения эксперимента ответы должны фиксироваться точно, простым и единообразным для серии опытов языком. Чаще всего это цифровые или какие-либо унифицированные показа­тели с однозначным толкованием. Как правило, для ответов в протоколе оставляются специальные места. Количество и поря­док ответов предопределены планом эксперимента. Неожидан­ные изменения в предъявлении стимуляции, влекущие соответ­ствующие изменения в режиме ответов нежелательны.

Способ реагирования испытуемого на стимуляцию, а следо­вательно, и типы ответов регламентируются инструкцией. В пси­хологических экспериментах чаще других применяется принуди­тельная инструкция, обязывающая испытуемого реагировать на стимуляцию заранее оговоренным образом. Инструкция испы­туемому в экспериментальных отчетах приводится обязательно и дословно.

Условия опыта фиксируются предельно широко и точно. Экс­периментатор заранее определяет, что необходимо отнести к важ­ным и строго контролируемым условиям, а чем можно пренеб­речь, т. е. определяется область дополнительных внешних переменных, требующих строгого контроля. Обязательной фик­сации обычно подлежат время (года, суток) проведения опыта, место (географическое и ситуационное), обстановка, акустичес­кая среда, освещенность, используемая аппаратура и специаль­ные устройства и оборудование, наличие других людей.

Большинство психологических экспериментов проводятся в специальных лабораторных условиях. «Классическим признаком психологической лаборатории является оснащенность ее обору­дованием») [388, с. 122]. Поэтому немного задержимся на этом вопросе. Оборудование выполняет в эксперименте три функции: 1) средство воздействия на испытуемого (источник стимуляции),

2) средство регистрации его ответов, 3) средство обеспечения ком­фортности и постоянства внешних условий опыта. Главным ком­понентом оборудования выступает аппаратура, обеспечивающая выполнение первых двух функций. К аппаратуре предъявляются следующие основные требования: 1) необходимые точность и надежность; 2) прочность конструкции; 3) отсутствие дополни­тельных кроме стимуляции эффектов, влияющих на ответы ис­пытуемого; 4) возможность автоматизации экспонирования стимульного материала и регистрации ответов; 5) удобство и простота в использовании.

В последнее время широкое распространение получили автоматизированные эксперименты. В них комплекс аппаратуры вклю­чает в себя ЭВМ, программа которой четко синхронизирует весь процесс эксперимента и обеспечивает не только предъявление стимуляции и регистрацию ответов, но и соответствующую об­работку данных, а иногда и элементарную интерпретацию ре­зультатов [189]. К этому разряду эксперимента следует отнести и диалог «человек — ЭВМ». Диалоговый режим эксперимента по­вышает эффективность исследования, предоставляя возможность быстрого нахождения оптимальных вариантов процедуры за счет непрерывного получения промежуточных результатов, выда­ваемых компьютером. Таким образом, диалоговый режим позво­ляет в полной мере реализовать упоминавшееся «гибкое плани­рование».                              

Возможности компьютеризации эксперимента еще далеко не исчерпаны, и подобные исследования имеют далекую перспек­тиву. Однако надо заметить, что совершенство аппаратуры еще не гарантирует точности опыта и адекватности метода. Никакая техника не компенсирует изъянов гипотезы или методики. Тем более что в настоящее время «в России не налажен выпуск аппа­ратуры для проведения психологических экспериментальных ис­следований. Нет стандарта оборудования экспериментальных лабораторий. Выпуск тестовых методик также не удовлетворяет потребности исследователей и практиков. Поэтому основная ап­паратура либо изготавливается самостоятельно, кустарным спо­собом, либо, если это возможно (преимущественно в психофизиалогических исследованиях), используется медицинское обору­дование и аппаратура для биофизических и психофизиологичес­ких исследовании» [120, с. 93J.

Завершить обзор фиксации эксперимента следует указанием на основной документ, составляемый экспериментатором. Это — протокол. В нем должны быть отражены все перечисленные выше сведения о всех основных компонентах исследования. Обычно протокол включает следующие крупные разделы: 1) вводная часть («шапка»), где приводятся основные «паспортные» сведения об эксперименте (тема, цели, задачи, внешние условия, методика с инструкцией испытуемому, данные об испытуемом, эксперимен­таторе и его ассистентах (в частности, о протоколисте); 2) основ­ная часть — таблица с исчерпывающей информацией о системе стимулов и ответов испытуемого; 3) дополнительные сведения, полученные в ходе эксперимента. Протокол подписывается экс­периментатором и протоколистом. В учебных целях часто в про­токол включаются дополнительные разделы: обработка данных, обсуждение результатов (интерпретация) и выводы.

12.3. ВИДЫ ЭКСПЕРИМЕНТА

Существует множество взглядов на дифференциацию экспе­риментальных методик и значительное число обозначающих их терминов. Если обобщить результаты в этой области, то совокуп­ность основных разновидностей эксперимента можно предста­вить в следующем виде:

I. По действительности проведения и полноте процедуры:

1. Реальный (конкретный).

2. Мысленный (абстрактный):

а) идеальный;

б) бесконечный;

в) безупречный.

II. По цели эксперимента

1. Исследовательский.

2. Диагностический (обследовательский).

3. Демонстрационный.

III. По уровню исследования

1. Предварительный (разведывательный).

2. Основной;

3. Контрольный.

IV. По типу воздействия на испытуемого

1.     Внутренний.

2.     Внешний.

V. По степени вмешательства экспериментатора в жизнь испытуемого ( по типу экспериментальной ситуации):

А. Классическая группировка

1. Лабораторный (искусственный).

2. Естественный (полевой).

3.     Формирующий.

 Б. Неординарная группировка:

1. Эксперимент, дублирующий реальность.

2. Эксперимент, улучшающий реальность.

VI. По возможности влияния экспериментатора на независимую переменную:

1. Спровоцированный эксперимент.

2. Эксперимент, на который ссылаются.

VII. По количеству независимых переменных:

1. Однофакторный (двумерный).

2. Многофакторный (многомерный).

VIII. По числу испытуемых

1.     Индивидуальный.

2.     Групповой.

IX. По способу выявления связей между переменными (по процедуре варьирования экспериментальной ситуации)

1. Интрапроцедурный (внутри).

2. Интерпроцедурный (между).

3. Кросс-процедурный (пересечение).

X. По типу изменения независимой переменной

1.     Количественный.

2.     Качественный.

 

Реальный (конкретный) эксперимент — это опыт, проводимый в действительности в конкретных экспериментальных условиях. Именно реальные исследования дают фактический материал, используемый как в практических, так и в теоретических целях. Результаты опыта справедливы для конкретных условий и попу­ляций. Их перенос на более широкие условия носит вероятност­ный характер.

Мысленный эксперимент — воображаемый опыт, невыполни­мый в действительности. Иногда к этому разряду относят и мыс­ленные манипуляции по поводу организации и проведения в будущем планируемого реального эксперимента [347]. Но такое предварительное «проигрывание» в уме реального опыта — фак­тически его обязательный атрибут, реализуемый на подготовитель­ных этапах исследования (постановка проблемы, выдвижение гипотезы, планирование).

Дискуссии по поводу «эмпиричности» или «теоретичности» мысленного эксперимента нам кажутся бесконечными и беспер­спективными, поскольку граница между соответствующими ви­дами знаний и исследований весьма условна. Сторонники теоре­тического характера мысленного эксперимента обычно ссылаются на то, что его применение связано, главным образом, с выдвиже­нием и разработкой гипотезы [177, с. 167], а не с этапом сбора данных об изучаемом объекте. Это действительно так. Мыслен­ный эксперимент применяется в основном с целью более четкого осознания выдвигаемой гипотезы и для сравнения с реальным опытом в качестве эталона. Однако в нем присутствуют все при­знаки и элементы эмпирического реального эксперимента, но только в условном и идеальном виде: осуществляется прямое втор­жение экспериментатора (пусть воображаемое) в жизнедеятель­ность объекта (пусть представленного в виде идеальной модели); осуществляется строжайший (пусть и условно) контроль и фик­сация всех переменных и ответов; допускается любое количество повторений опыта; достигается однозначность понимания резуль­татов эксперимента и т. д. В качестве основных разновидностей мысленного эксперимента выступают идеальный, бесконечный и безупречный эксперименты.

Идеальный эксперимент — это эксперимент, в котором на за­висимую переменную отсутствуют любые влияния кроме одной независимой переменной. В реальности исключить дополни­тельные влияния множества привходящих факторов невозмож­но. Поэтому идеальный эксперимент в действительности не­осуществим. На практике приближение реального опыта к идеальному реализуется путем контроля дополнительных пере­менных, изложенного при описании экспериментальной про­цедуры.

Бесконечный эксперимент — эксперимент, охватывающий все возможные экспериментальные ситуации для всей исследуемой популяции (генеральной совокупности). В реальности множество таких ситуаций безгранично вследствие огромных, а зачастую и неизвестных, размеров генеральной совокупности и бесчисленюого количества действующих на испытуемого факторов. Учет всего этого бесконечного множества ситуаций выполним только в фантазии исследователя. Вследствие своей безграничности (в разнообразии и во времени) такой эксперимент и получил на­звание бесконечного. Практическая бессмысленность бесконеч­ного эксперимента состоит в противоречии с одной из основных идей эмпирического исследования — перенос результатов, полученных на ограниченной выборке, на всю генеральную совокупность. Он нужен только как теоретическая модель.

Безупречный — это эксперимент, сочетающий в себе черты и реального, и бесконечного экспериментов. Как эталон исчер­пывающего эксперимента, дает возможность оценить полноту и, соответственно, недостатки конкретного реального опыта.

Исследовательский эксперимент — это опыт, нацеленный на получение новых знаний об объекте и предмете изучения. Имен­но с этим видом опытов обычно ассоциируется понятие «науч­ный эксперимент», поскольку главная цель науки — познание неизвестного. В то время как две другие разновидности экспери­мента по критерию цели носят преимущественно прикладной характер, исследовательский эксперимент осуществляет в основ­ном поисковую функцию.

В психологических исследованиях обычно речь идет об опы­тах, поставляющих данные о поведении людей и животных, о различных психических явлениях. Но, пожалуй, сюда же следует отнести и эксперименты, способствующие разработке и совер­шенствованию эмпирических методов. В этих случаях в качестве предмета исследования выступают не собственно психические яв­ления, а способы их изучения. В зарубежной литературе эта раз­новидность эксперимента иногда обозначается термином «упо­рядочивающий эксперимент» [437], что в русском языке может быть понято несколько иначе, а следовательно, и не может быть рекомендовано к употреблению.

Раньше уже указывалось, что иногда исследовательским (по­исковым, эксплораторным) экспериментом называют опыт, об­наруживающий наличие (или отсутствие) причинной связи меж­ду независимой и зависимой переменными [120]. По нашему мнению, установление в опыте наличия причинно-следственных связей определяет не вид эксперимента, а уровень его информа­тивности. В науке этот уровень принято называть факторным уровнем эксперимента.

Диагностический (обследовательский) эксперимент — это опыт-задание, выполняемый испытуемым с целью обнаружения или из­мерения у него каких-либо качеств. Нового знания о предмете ис­следования (качестве личности) эти опыты не дают. Фактически это тестирование. Но в каждом тесте, во-первых, присутствуют все основные элементы экспериментального метода: испытуемый, его ответы, исследователь, экспериментальная ситуация. Во-вторых, процедура тестирования в общих чертах совпадает с процедурой эксперимента. В-третьих, если о предмете исследования (том или ином психическом явлении) здесь новых знаний не получают, то об объекте (конкретный человек или животное) новые сведения полу­чить можно. Все это в сочетании с расширительным толкованием понятия «эксперимента позволяет рассматривать некоторые виды диагностических методик как специфические эксперименты, на­правленные на выяснение индивидуальных различий.

Сюда в первую очередь относятся объективные тесты, т. е. та­кие испытания, где обследуемый должен достичь каких-то резуль­татов в определенном виде деятельности. Таковы психомоторные испытания, тесты интеллекта, тесты достижений. С диагности­ческой целью часто применяются многие психофизиологические и социально-психологические эксперименты. Поскольку диаг­ностическая процедура носит характер обследования объекта изу­чения, то и диагностические эксперименты допустимо называть «обследовательскими».

Демонстрационный эксперимент — это опыт иллюстративного характера, сопровождающий познавательные или развлекатель­ные мероприятия. Непосредственной целью подобных опытов является ознакомление аудитории либо с соответствующим экс­периментальным методом, либо с получаемым в эксперименте эффектом. Наибольшее распространение демонстрационные опыты нашли в учебной практике. С их помощью обучающиеся осваивают исследовательские и диагностические приемы. Неред­ко ставится и дополнительная цель — заинтересовать учеников соответствующей областью знания. В научной практике к подоб­ным экспериментам прибегают в основном с целью более пол­ного пояснения и наглядного представления добытого научного материала и выдвинутых гипотез. Применяются демонстрацион­ные опыты и в сфере развлечений. Особенно когда получаемый психологический эффект может вызвать у публики повышенный интерес или веселое настроение.

Предварительный (разведывательный) эксперимент — это опыт, осуществляемый для уточнения проблемы и адекватной в ней ориентировки. С его помощью зондируются малоизвестные си­туации, уточняются гипотезы, выявляются и формулируются воп­росы для дальнейших исследований. Исследования такого раз­ведывательного характера часто называются пилотажными. На основании полученных в предварительных экспериментах дан­ных решаются вопросы о необходимости и возможностях даль­нейших исследований в этой области и организации основных экспериментов.

Предварительные эксперименты кроме зондажа (разведки) изучаемой проблемы широко используются и для решения более частных задач в рамках основного исследования. Будем считать это узким значением предварительного эксперимента. Наиболее типичные задачи в этих случаях: 1) ознакомление испытуемых с процедурой основного эксперимента для полного уяснения ими инструкции и предотвращения возможных сбоев в дальнейшем; 2) отладка экспериментальной процедуры. В частности, опреде­ление оптимального режима предъявления стимуляции в основ­ных опытах; 3) нивелировка (или устранение) влияния некото­рых внутренних дополнительных переменных (например, тревоги, неопытности, возрастания опыта в данной деятельности и т. п.). Подобные предварительные эксперименты, проводимые в рам­ках основного исследования, иногда называют ознакомительными. Итоги этих экспериментов, как правило, в основной массив данных последующих основных опытов не включаются. 

Основной эксперимент — это полномасштабное эмпирическое исследование, выполняемое с целью получения новых научных данных по интересующей экспериментатора проблеме. Получен­ный в итоге результат используется как в теоретических, так и в прикладных целях. Основному эксперименту могут предшество­вать предварительные как разведывательного, так и ознакоми­тельного характера.

Контрольный эксперимент — это опыт, итоги которого сравни­ваются с результатами основного эксперимента. Необходимость в контроле может возникнуть по разным причинам. Например: 1) обнаружены ошибки в проведении основных опытов; 2) сомне­ния в точности выполнения процедуры; 3) сомнения в адекват­ности процедуры гипотезе; 4) появление новых научных данных, противоречащих полученным ранее; 5) стремление к дополнительным доказательствам справедливости принятой в основном эксперименте гипотезы и преобразованию ее в теорию; 6) стрем­ление опровергнуть имеющиеся гипотезы или теории. Понятно, что по степени точности и надежности контрольные эксперимен­ты не должны уступать основным.

Контрольные эксперименты, так же как и предварительные, могут иметь широкое и узкое толкование. Широкое значение они имеют, когда представляют собой самостоятельное исследование вне рамок основного эксперимента, выполняемое для проверки его результатов. В этой функции контрольные эксперименты можно называть подтверждающими (или опровергающими). В этой связи следует еще раз обратить внимание читателя на то, что не­которые авторы подтверждающими (конфирматорными) имену­ют опыты, вскрывающие вид причинно-следственной связи меж­ду независимой и зависимой переменными [120]. Но возможность установления через эмпирическое исследование вида зависимо­сти между переменными, на наш взгляд, определяет не вид экс­перимента, а уровень его информативности. Обычно этот уро­вень называют функциональным.

Об узком значении контрольного эксперимента можно гово­рить в тех случаях, когда в исследовании предусмотрены специ­альные опыты, отличающиеся от основных отсутствием незави­симой переменной и проводимых параллельно с ними с целью сравнения. Результаты, получаемые в этих вспомогательных опы­тах на «контрольных группах», служат фоном, на котором про­являются зависимости, получаемые в основных опытах на «экс­периментальных группах». Этот методический прием уже упоминался под именем «метода параллельных группы.

Внутренний эксперимент — это реальный эксперимент, где пси­хические явления вызываются или изменяются непосредственно волевым усилием испытуемого, а не воздействием из внешнего мира. Экспериментирование производится в субъективном про­странстве человека, где он играет роль и экспериментатора, и ис­пытуемого. Внутреннее воздействие всегда включает в себя независимую переменную, а в идеале только ею и должно огра­ничиться. Это сближает внутренний эксперимент с мысленным идеальным.

Понятно, что такого рода эксперименты могут проводиться только хорошо подготовленными испытуемыми. Они должны уметь сосредоточиться на изучаемых явлениях (своих психических процессах и состояниях), отделять их от сопутствующих психических факторов, однозначно и грамотно сообщать о своих переживаниях и впечатлениях и т. д. Ясно, что подобные экспери­менты выполнимы только в рамках интроспекции. Отсюда и незначительное их распространение. Даже интроспекционисты прошлого редко прибегали к самовоздействиям, а предпочитали интроспекцию сочетать с внешней стимуляцией.

Внешний эксперимент — обычный экспериментальный способ лучения психических явлений, когда их появление или изменение ; достигается за счет внешних воздействий на органы чувств испытуемого.

Лабораторный (искусственный) эксперимент — это опыт, ставящийся в искусственно созданных условиях, позволяющих строго позировать стимуляцию (независимые переменные) и контроли­ровать прочие воздействия на испытуемого (дополнительные пе­ременные), а также точно регистрировать его ответные реакции, включающие зависимые переменные. Испытуемый знает о своей роли в эксперименте, но его общий замысел ему обычно не известен.

Поскольку обеспечение указанных условий возможно, как правило, в специально оборудованных помещениях — лабораториях, то и метод получил название лабораторного эксперимента. Синонимом является термин — искусственный эксперимент, в ко­тором подчеркивается неестественность экспериментальной си­туации в данном виде исследований. Все соображения по со­отношению этих обозначений, высказанные при рассмотрении лабораторного наблюдения, справедливы и в данном случае.

Благодаря искусственности условий и регламентации поведе­ния испытуемого (через инструкцию) лабораторный эксперимент отличается особо высокой степенью достоверности, надежности и точности результатов.

Главным недостатком является низкий уровень так называемой «экологической валидности», т. е. возможное несоответствие ес­тественным жизненным ситуациям. Обусловлена эта «отдален­ность от жизни» следующими основными факторами. Во-первых, выпадением из экспериментальной ситуации существенных для изучаемого явления условий. Так, в опыте по заучиванию бессмысленных слогов отсутствуют смысловые связи, выступающие одной из ведущих детерминант в работе человеческой памяти. В экспе­риментах по измерению сенсорной чувствительности или времени реакции обычно отсутствует фактор значимости сигнала, который в жизненных ситуациях играет важнейшую роль и оказывает ог­ромное влияние на обостренность психических реакций. Вторая причина «отрыва от жизни» — это аналитичность лабораторного эксперимента. Она заключается в том, что в опыте обычно какое-либо психическое явление рассматривается отдельно от других. Так, изучению подлежат какие-либо виды ощущений, памяти, эмоций и т. д. Анализ в эксперименте превалирует над синтезом. Третьим немаловажным отрицательным фактором выступает абстрактность лабораторного эксперимента. Она выражается в его отрыве от прак­тической деятельности человека. Вскрываемые в искусственных условиях закономерности носят довольно общий характер. Часто приложение этих закономерностей к практике оборачивается ме­ханическим перенесением результатов, полученных в одних усло­виях, на другие, совершенно иного рода.

И все-таки претензии по поводу «нежизненности» лаборатор­ного эксперимента не могут поколебать его статуса наиболее точ­ного научного метода. До сих пор считается, что лабораторный эксперимент — это «высшая форма эмпирического знания». Его доминирующее положение в науке неоспоримо. Классические образцы лабораторного эксперимента дают психофизические методы и способы измерения времени реакции.

Естественный (полевой) эксперимент — опыт, осуществляемый в обычных для испытуемого условиях с минимум вмешательства в его жизнедеятельность со стороны экспериментатора. Предъявление независимой переменной как бы «вплетено» естественным образом в обычный ход его деятельности. В зависимости от вида выполняе­мой деятельности и соответствующей ситуации различают и виды естественного эксперимента: в условиях общения, трудовой, игро­вой, учебной, военной деятельности, в условиях быта и досуга. Спе­цифический вид подобного типа экспериментов — следственный эксперимент, в котором искусственность процедуры сочетается с естественностью условий противоправных действий.

Обычно, если это возможно по организационным и этическим соображениям, испытуемые не информируются о проведении экс­перимента и, естественно, они не подозревают о своей роли в нем. Экспериментальные задания или внешняя стимуляция предстают здесь как неотъемлемая часть исполняемой ими работы.

Естественный эксперимент представляет собой в определен­ной мере промежуточную форму между экспериментом и объективным наблюдением. Действительно, обсервационная составляющая здесь более весома, чем в лабораторном эксперименте. Некоторые черты метода наблюдения даже проявляются сильнее экспериментальных особенностей. Так, инициатива экспериментатора явственно проступает только в период подготовки опыта и «внедрения» необходимых заданий в процесс последующей де­ятельности испытуемого. В течение же дальнейшего времени исследователь, как правило, играет более или менее пассивную роль наблюдателя. Далее, экспериментатор в этом случае практичес­ки лишен возможности строго контролировать и поддерживать на постоянном уровне большинство дополнительных переменных как внутреннего, так и внешнего рода. Очень трудно и варьиро­вать условия развития изучаемых явлений. Непросто обстоит дело с повторяемостью экспериментов, так как воспроизвести иден­тичные ситуации в естественных условиях практически невозмож­но. Кроме того, экспериментатор обычно лишен и возможности строгой регистрации как зависимой, так и независимой перемен­ной. Поэтому результаты здесь по большей части представляются в описательной форме.

Но зато естественный эксперимент значительно «ближе к жиз­ни», нежели лабораторный. Особенно широкое применение этот вид опытов находит в прикладных исследованиях и в сфере со­циально-психологической проблематики.

Синонимом естественного эксперимента выступает «полевой эксперимент». Все сказанное о подобном термине относительно полевого наблюдения уместно и здесь. Приоритет в разработке и внедрении естественного эксперимента в психологию и педаго­гику принадлежит А. Ф. Лазурскому [ 182].

Формирующий эксперимент — это метод активного воздействия на испытуемого, способствующий его психическому развитию и личностному росту. Главные сферы применения этого метода — пе­дагогика, возрастная (в первую очередь, детская) и педагогиче­ская психологии. Активное воздействие экспериментатора заключается главным образом в создании специальных условий и ситуаций, которые, во-первых, инициируют появление опре­деленных психических функций и, во-вторых, позволяют целе­направленно их изменять и формировать. Первое характерно и для лабораторного, и для естественного эксперимента. Второе — специфика рассматриваемой формы эксперимента. Формирова­ние психики и личностных свойств — процесс длительный. Поэтому формирующий эксперимент обычно осуществляется про­должительное время. И в этом отношении может быть отнесен к лонгитюдному исследованию.

Принципиально подобное воздействие может приводить и к негативным для испытуемого или общества последствиям. Поэто­му чрезвычайно важны квалификация и добрые намерения экспе­риментатора. Исследования подобного рода не должны вредить физическому, психическому и нравственному здоровью людей.

В определенной мере формирующий эксперимент занимает промежуточное положение между лабораторным и естественным. С лабораторным его сближает искусственность создания специ­альных условий, а с полевым — естественный характер этих са­мых условий. Преимущественное применение формирующего эк­сперимента в педагогике привело к пониманию этого метода как одной из форм психолого-педагогического эксперимента. Другой формой психолого-педагогического эксперимента тогда рассмат­ривается эксперимент констатирующий, позволяющий лишь ре­гистрировать тот или иной феномен или уровень его развития у детей [283]. Представляется все-таки, что иерархия понятий дол­жна быть иной хотя бы потому, что понятие «формирование» шире педагогических понятий «обучение» и «воспитание». Процедура формирования может относиться не только к одушевленному миру, но и к миру неодушевленному. Что же касается формиро­вания психических качеств, то оно применимо не только к челове­ку, но и к животным. Собственно, на этом зиждется научение животных.

Вне педагогического контекста рассматривает формирующий эксперимент Б. Ф. Ломов, когда анализирует проблему влияния экспериментатора на ответы испытуемого [194, с. 41]. И психолого-педагогический эксперимент тогда выступает как частный случай формирующего. Можно привести и другие примеры кон­кретизации формирующего эксперимента, выполняющие не только педагогические функции. Так, экспериментально-генетический метод исследования психического развития, предложен­ный Л. С. Выготским, направлен на изучение формирования различных психических процессов [72, 73]. Развитием экспери­ментально-генетического метода как исследовательского, диаг­ностического и обучающего приема является метод планомерно- поэтапного формирования умственных действий, предложенный П. Я. Гальпериным [78].

Широкое распространение получил обучающий эксперимент, основной задачей которого является варьирование содержания и форм учебной деятельности человека с целью определения влия­ния этих изменений на темпы и особенности психического (в пер­вую очередь, умственного) развития человека. Как видим, и в этом варианте исследовательская составляющая не уступает обучаю­щей. А само обучение может производиться не только в педаго­гическом плане, но и в профессиональном.

Большой вклад в разработку, совершенствование и примене­ние этих методов внесли отечественные психологи Л. А. Венгер, П. Я. Гальперин, В. В. Давыдов, А. В. Запорожец, Г С. Костюк, А. Н. Леонтьев, А. А. Люблинская, Д. Б. Эльконин.

Суть формирующего эксперимента в контексте детской пси­хологии очень точно сформулировала Л. И. Божович: это метод «изучения личности ребенка в процессе его активного и целена­правленного воспитаниям [38, с. 129].

В качестве синонимов формирующего эксперимента помимо обучающего и психолого-педагогического употребляют еще мно­жество других терминов:   преобразующий, творческий, созидательный, воспитывающий, генетико-моделирующий эксперимент, метод активного формирования психики и  даже психотерапевтический эксперимент [169, с. 129].

Близка к только что рассмотренному делению на лаборатор­ный и естественный виды эксперимента классификация, пред­ложенная Р. Готтсданкером [92]. Он выделяет примерно по тому же критерию (степень вмешательства экспериментатора в дея­тельность испытуемого) две разновидности эксперимента: дуб­лирующие и улучшающие реальный мир.

Эксперименты, дублирующие реальность, - это опыты, модели­рующие конкретные ситуации реальной жизни, результаты которых имеют невысокий уровень обобщения. Их выводы приложимы к конкретным людям в условиях конкретной деятельности, поэтому их еще называют экспериментами полного соответствия. Эти опы­ты преследуют сугубо практические цели. Данный тип эксперимен­та близок к естественному типу по классической группировке.

Эксперименты, улучшающие реальность, — это опыты, в кото­рых изменению подвергаются только некоторые, подлежащие изучению переменные. Остальные переменные — стабильны. Этот тип схож с лабораторным экспериментом по общепринятой классификации.

Приведенная классификация Р. Готтсданкера в последнее вре­мя некоторыми исследователями квалифицируется как «надуман­ная и архаичная'), поскольку «в развитых науках стремятся избе­гать "прямого замыкания" экспериментальный результат — реальность, так как понятно, что эксперимент строится исходя из требований проверяемой теории, а не из требований соответ­ствия реальности» [120, с. 103]. Такая критика обусловлена по­ниманием того, что внешняя валидность психологического экс­перимента как предельная адекватность экспериментальной ситуации жизненным обстоятельствам, во-первых, недостижи­ма принципиально [178] и, во-вторых, актуальна лишь в приклад­ных, но не в фундаментальных исследованиях. Но тогда все эти критические стрелы с тем же успехом надо направить и на деле­ние эксперимента на «нежизненный» лабораторный и «близкий к жизни») естественный.

Клод Бернар предложил различать два вида эксперимента: спровоцированный и на который ссылаются. Поль Фресс считал это деление весьма полезным в психологии [388].

Спровоцированный эксперимент — это опыт, в котором экспе­риментатор сам воздействует на независимую переменную. Из­менения НП могут быть как количественными, так и качествен­ными. И тогда наблюдаемые экспериментатором результаты (в виде реакций испытуемого) как бы им же и спровоцированы. Очевидно, что подавляющее большинство экспериментальных исследований относится именно к этому виду. П. Фресс не без оснований называет этот тип эксперимента «классическим».

Эксперимент, на который ссылаются, — это опыт, в котором изме­нение независимой переменной осуществляется без вмешательства экспериментатора. Сюда относятся изменения личности, мозговые повреждения, культурные различия и т. п. По мнению П. Фресса, эти случаи очень ценны, «так как экспериментатор не может вводить переменные, действие которых было бы медленным (система вос­питания), и не имеет права экспериментировать на человеке, если его эксперимент может вызвать серьезные и необратимые физиоло­гические или психологические нарушениям [388, с. 12]. Могут быть случаи, когда эксперимент по одним переменным — спровоциро­ванный, а по другим — на который ссылаются.

Однофакторный (двумерный) эксперимент — это эксперимент с одной независимой и одной зависимой переменными. Посколь­ку имеется только один влияющий на ответы испытуемого фактор, постольку опыт и называется однофакторным или одноуровневым. А поскольку есть две измеряемые величины — НП и ЗП, постольку эксперимент называется двумерным или бивалентным. Выделение только двух переменных позволяет изучить психическое явление в «чистом» виде. Реализация такого варианта иссле­дования осуществляется с помощью описанных выше процедур контроля дополнительных переменных и предъявления незави­симой переменной. Основная масса экспериментального мате­риала в психологии добыта с помощью однофакторных опытов. Напомним, что они пока являются основным инструментом изу­чения психических явлений на функциональном уровне, т. е. на уровне, позволяющем устанавливать функциональные зависимо­сти между переменными. Понятно, что реализуется однофактор­ный эксперимент в лабораторных условиях.

Многофакторный (многомерный) эксперимент — это экспери­мент с несколькими независимыми и обычно одной зависимой переменными. Не исключается и наличие нескольких зависимых переменных, но этот случай пока крайне редок в психологичес­ких исследованиях. Хотя, видимо, за ним будущее, так как реаль­ные психические явления всегда представляют собой сложней­шую систему множества взаимодействующих факторов. К ним применимо распространенное в науке наименование «плохо орга­низованных систем», которое как раз и подчеркивает множествен­ность детерминации их проявления{74,230].

Многофакторное экспериментирование развивалось по двум главным направлениям. Первое связано с упоминавшимся уже английским ученым Р. Фишером, разработчиком дисперсионно­го анализа. В основе этого подхода лежат идеи статистических закономерностей. Второе направление связано с идеями кибер­нетики [65, 66]. По-видимому, этим обстоятельством обусловле­но обозначение многофакторного эксперимента термином «кибернетический эксперимент» [177, 190]. К настоящему времени, пожалуй, оба направления слились воедино и трудноразличимы.

В психологии многофакторный эксперимент применяется в ситуациях, когда исключить или снивелировать влияние допол­нительных переменных невозможно или когда по задаче иссле­дования требуется выяснить совместное влияние на испытуемо­го нескольких независимых переменных. Естественно, в эту систему включают факторы, поддающиеся учету (а еще лучше и измерению).

Таким образом, чего нельзя добиться прямой манипуляцией переменных в однофакторном эксперименте, можно достичь пу­тем статистического анализа множества переменных в многофак­торном эксперименте. Обычным способом подобного анализа является дисперсионный анализ (и его модификации). Рациона­лизация процедуры многофакторного эксперимента достигается с помощью изложенного выше процесса планирования экспери­мента. Главное достоинство метода — приближение эксперимен­тальной ситуации к реальным условиям жизнедеятельности ис­пытуемого. Значительно снижается риск искажения или «загрязнения» результатов побочными явлениями, который при­сущ однофакторному варианту. Здесь вместо попыток устранить контаминирующие эффекты (взаимовлияние) проводится их изу­чение. «Анализ связей между изучаемыми признаками позволяет выявить наибольшее число скрытых структурных факторов, от которых зависят наблюдаемые вариации измеряемых перемен­ных» [212, с. 5J.

В настоящее время психологическая наука считает, что наблю­даемые исходные признаки поведения индивида — это только поверхностные индикаторы, косвенно отражающие скрытые от прямого наблюдения черты личности, знание которых позволяет просто и понятно описать индивидуальное поведение. Считает­ся, что этих скрытых черт (действительно определяющих поведе­ние факторов) меньше, чем поверхностных. Описания через фак­торы как системы взаимосвязанных внешних признаков значительно экономнее описаний через эти внешние признаки. Таким образом, многофакторный эксперимент способствует вы­явлению истинных, сущностных детерминант поведения челове­ка. Очевидно, что многофакторное экспериментирование с ус­пехом может применяться в областях, где поведение изучается в естественных условиях.

Тем не менее многофакторный эксперимент пока еще только завоевывает равное положение с однофакторным. Основными причинами такой ситуации считаются: 1) трудность (или иногда неспособность) вырваться из привычных стереотипов о прави­лах проведения исследований и 2) малое число публикаций по теории многомерных исследований.

Синонимы многофакторного эксперимента: многоуровневый, многомерный, мультивалентный эксперимент.

Индивидуальный эксперимент — опыт с одним испытуемым.

Групповой эксперимент — опыт с несколькими испытуемыми одновременно. Их взаимовлияния могут быть как существенными, так и незначительными, могут учитываться экспериментатором или не учитываться. Если взаимовлияния испытуемых друг на друга обусловлены не только соприсутствием, но и совместной деятельностью, то возможно говорить о коллективном эксперименте.

Интрапроцедурный эксперимент (лат. intra — внутри) — это эксперимент, в котором все экспериментальные ситуации (а в сущности все значения независимой переменной) предъявляются одному и тому же контингенту испытуемых. Если испытуемый один, то есть осуществляется индивидуальный опыт, то говорят об интраиндивидуальном эксперименте. Сравнение ответов этого испытуемого, полученных в разных ситуациях (для разных значений НП), и дает возможность выявить зависимости между переменными. Особенно удобен этот вариант при количественных изменениях НП для определения функциональных зависимостей.

Возможна реализация рассматриваемой процедуры и в групповом варианте. Такие опыты обычно посвящены изучению межличностныx отношений в различных социальных группах. Тогда опыты мoжнo назвать интрагрупповыми. Справедливости ради надо сказать, что в известной нам литературе термин «интрагрупповой эксперимент» отсутствует. Его предполагается пока рассматривать как логическое дополнение к интраиндивидуальному. Главная цель таких экспериментов — выявление общих : закономерностей для той или иной популяции.

Интерпроцедурный эксперимент (лат. inter — между) — эксперимент, в котором разным контингентам испытуемых предъявляются одинаковые экспериментальные ситуации. Работа с каждым отдельным контингентом осуществляется либо в разных местах, либо в разное время, либо разными экспериментаторами, но по идентичным программам. Главная цель подобных опы­тов — выяснение индивидуальных или межгрупповых различий. Естественно, что первые выявляются в серии индивидуальных опытов, а вторые — групповых. И тогда в первом случае говорят об интериндивидуальном эксперименте, во-втором — об интергрупповом, или чаще межгрупповом эксперименте.

Кросс-процедурный эксперимент (англ. cross — пересекать) — это эксперимент, в котором разным контингентам испытуемых предъявляются неодинаковые ситуации. Если испытуемые работают поодиночке, то речь идет о кросс-индивидуальном эксперименте. Если же каждой ситуации соответствует определенная группа испытуемых, то это — кросс-групповой эксперимент, который иног­да называют межгрупповым, что является терминологической не­точностью. Межгрупповой — это синоним интер-, а не кросс-группового эксперимента. Указанная неточность проистекает либо из-за неадекватного перевода иностранных источников, либо из-за небрежного отношения к терминологии.

Этот тип эксперимента используется с равным успехом как для изучения общепсихологических, так и дифференциально-психо­логических факторов и закономерностей. Реализация кросс-про­цедуры характерна для многофакторного экспериментирования.

Количественный эксперимент — это опыт, в котором независи­мая переменная может уменьшаться или увеличиваться. Ряд ее возможных значений представляет собой континуум, т. е. непре­рывную последовательность величин. Эти значения, как прави­ло, могут выражаться численно, поскольку НП имеет единицы измерения. В зависимости от природы НП ее количественное представление может осуществляться различными способами. Например, временной интервал (длительность), дозировка, вес, концентрация, число элементов. Это физические показатели. Количественное выражение НП может реализовываться и через психологические показатели: как психофизические, так и пси­хометрические.

Количественный характер НП еще не гарантирует получе­ния метрических (интервальных и пропорциональных) экспе­риментальных данных, но является их существенной предпосыл­кой.

Качественный эксперимент — это опыт, в котором независимая переменная не имеет количественных вариаций. Ее значения предстают только как различные качественные модификации. Примеры: половые различия популяций, модальностные разли­чия сигналов и т. п. Предельный случай качественного представ­ления НП — это ее наличие или отсутствие. Например: присут­ствие (отсутствие) помех.

Качественный характер НП не обязательно приводит к немет­рическим результатам эксперимента. Но получение метрических данных здесь, как правило, более проблематично, чем в количе­ственных опытах.

12.4. ЭКСПЕРИМЕНТ КАК СОВМЕСТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИССЛЕДОВАТЕЛЯ И ИСПЫТУЕМОГО

Экспериментальный процесс, во-первых, есть процесс обще­ния исследователя с испытуемым и, во-вторых, есть процесс вы­полнения каждым из них своих специфических, но взаимосвя­занных функций, определяющих своеобразие выполняемых ими индивидуальных деятельностей, направленных на получение еди­ного результата. Таким образом, работу экспериментатора и ис­пытуемого следует рассматривать как совместную деятельность. Действительно, здесь обнаруживаются все основные признаки совместной деятельности: 1) пространственное и временное со­присутствие; 2) наличие организующего и руководящего элемента (в лице экспериментатора); 3) наличие единой цели (в форме ус­пешного выполнения экспериментальных задач); 4) разделение процесса деятельности между участниками; 5) возникновение в процессе деятельности межличностных отношений. Очевидно, что успех этой совместной деятельности в эксперименте в огром­ной степени зависит от слаженности работы исследователя и ис­пытуемого, от их взаимопонимания и благорасположения друг к другу и к целям исследования. Действие этих факторов не огра­ничивается только рамками собственно экспериментальной си­туации. Определяющие взаимосвязи экспериментатора и испы­туемого присутствуют и до, и после эксперимента.

12.4.1. Доэкспериментальное общение

До того как приступить к непосредственным опытам, экс­периментатор набирает требующийся ему по задаче исследо­вания контингент испытуемых. Приглашая к сотрудничеству, исследователь проводит «агитационную» беседу с кандидата­ми в испытуемые. От того, как он проведет вербовку, зависит не только качество будущих результатов, но и сам факт даль­нейшего взаимодействия с этими людьми. В процессе первых контактов исследователь выясняет пригодность кандидатов на роль испытуемого, создает у них установку на эксперимент и сотрудничество, а также формирует их отношение к себе. Сле­довательно, уже на этой предварительной стадии к эксперимен­татору и испытуемому предъявляются определенные требова­ния.

Так, экспериментатор должен обладать проницательностью и квалификацией, позволяющими ему подобрать человека со свой­ствами, адекватными задачам исследования. Именно на стадии вербовки экспериментатор должен проявить общительность, ком­муникабельность, общую культуру и эрудицию, умение убеждать и заинтересовывать. Нередко от него требуются эмпатические способности. Ясно, что не все эти качества необходимы исследо­вателю на стадии собственно экспериментирования, где он дол­жен вести себя гораздо «суше» и строже, твердо соблюдая асим­метричность позиций. На этапе комплектования контингента испытуемых экспериментатор по своим функциям и требуемой системе качеств приближается к ведущему психологическую бе­седу и к интервьюеру. В процессе экспериментирования он, от­слеживая всю процедуру и контролируя соответствие действий испытуемого заданной инструкции, больше напоминает анкетера, следящего за соблюдением правил заполнения анкеты.

Не менее чем первое впечатление испытуемого об экспери­ментаторе, важен и первичный образ испытуемого в сознании экспериментатора. Здесь может отрицательно сказываться изве­стный «эффект первичности» [13, 37]. Под его воздействием ин­формация, получаемая в дальнейшем эксперименте и не соот­ветствующая созданному вначале образу испытуемого, экспериментатором может рассматриваться как случайная и от­браковываться или игнорироваться. Сформированный образ на­чинает играть роль стереотипа и определять у экспериментатора систему установок и ожиданий на действия и ответы испытуемо­го. Несоответствие поведения испытуемого ожиданиям экспери­ментатора нередко ведет к неосознанному искажению результа­тов опыта при их фиксации экспериментатором. Вот где со всей яркостью проступает субъективность объективного наблюдения! В. Н. Дружинин приводит весьма красноречивые и убедительные примеры подобных искажений из мировой научной практики, подтверждающие, что «влияние ожидания проявляется не толь­ко при фиксации результатов действий людей, но и в экспери­ментах на животных» [120, с. 66]. Рассогласование получаемых ответов с ожидаемыми может вызвать раздражение эксперимен­татора, не всегда скрываемое. Дело даже может доходить до враж­дебности к испытуемому. Понятно, что в этих случаях ни о каком плодотворном сотрудничестве речь уже не идет, а данные экспе­римента и объективно (как реальные ответы испытуемого), и субъективно (как регистрируемые и интерпретируемые экспери­ментатором ответы испытуемого) резко теряют в достоверности и точности. Отсюда следуют такие дополнительные требования к личности экспериментатора, как выдержка, толерантность, ус­тойчивость к стереотипизации.

Эффекты первого впечатления у обоих и об обоих главных действующих лицах эксперимента заостряют проблему выбора испытуемых. И без того — это серьезная и трудная работа вслед­ствие ограниченных, как правило, возможностей эксперимента­тора привлечь к исследованию необходимое число людей, при­чем людей с соответствующими качествами.

Рассмотрим сквозь призму взаимодействия испытуемого и экспериментатора два типичных случая категоризации испытуе­мых независимо от их личностных особенностей. Назовем услов­но признаки, по которым выделяются эти категории, «экспери­ментально-типологическими» характеристиками испытуемых. Первый случай — это размежевание испытуемых по принципу добровольности их участия в опытах. Тогда имеются две альтер­нативные категории, участвующие добровольно или принудитель­но. Во втором случае за классификационный критерий принима­ется уровень исходной осведомленности испытуемого о предполагаемом эксперименте. Тогда говорят о компетентных или некомпетентных испытуемых (на жаргоне психологов: об «испор­ченных» или «наивных»).

Критерий добровольности указывает, в первую очередь, на на­личие, уровень и специфику мотивации. Эта важнейшая внутрен­няя переменная может обеспечить успех эксперимента или пред­определить его крах. Очевидно, что необходимо отказаться от услуг потенциального испытуемого при отсутствии или низком уровне у него мотивации к данной экспериментальной деятельности. Но не всякий такой кандидат «безнадежен». Искусность исследователя не в последнюю очередь определяется его умением замотивировать и бесперспективных на первый взгляд кандидатов. Необходимо уви­деть у них соответствующие струны и сыграть на них. Раньше уже говорилось об основных побудителях к сотрудничеству в экспери­менте. Это — познавательная потребность (в виде интереса к но­вому или в виде самопознания), тщеславие, состязательность, воз­награждение в различных формах. Ведущими в практике научного эксперимента считаются следующие мотивы: вознаграждение (чаще всего в виде денежной оплаты или зачетов у испытуемых-студентов), любопытство и «уговоры друзей», с которыми человек участвует в опыте «за компанию». Крайне редким явлением счита­ется стремление испытуемых «послужить науке» [120, с. 73]. Наш опыт экспериментальной работы, пожалуй, подтверждает это мне­ние. Добавить необходимо только следующее. Любая избыточная мотивация согласно закону Йеркса-Додсона может исказить ре­зультаты. Но особенно опасны в этом отношении корыстные по­будители. Стремление получить как можно большую награду мо­жет привести к «подыгрыванию» экспериментатору, к ответам, которые, как думает испытуемый, исследователь хотел бы получить. Возможны даже заведомо лживые, но «хорошие» ответы в субъек­тивных методиках и сфальсифицированные, но высокие результа­ты в методиках объективных.

Принудительное привлечение к психологическим экспери­ментам осуществляется чаще всего в виде «прикомандирования» к исследовательской группе сотрудников какой-либо организа­ции, учреждения. Иначе говоря, наибольшие возможности при­нудительного экспериментирования таятся в недрах официаль­ных (формальных) групп, где в том или ином виде «приобщенный к науке» руководитель имеет возможность «предложить» подчи­ненным поучаствовать в работе ученых. Типичны в этом отноше­нии крупные промышленные предприятия, воинские подразде­ления, учебные заведения. Среди последних особо надо выделить вузы с психологическими отделениями или факультетами. Имен­но они являются основными поставщиками как добровольцев, так и «приневоленных» к психологическим экспериментам. А ку­да деться студенту-психологу, если психологу-преподавателю требуются испытуемые? Причем желательно бесплатные и хоть как-то замотивированные и подконтрольные. В зарубежной ли­тературе в связи с таким положением появился даже термин «пси­хология второкурсника» [89]. По данным американских психо­логов, «от 70 до 90% всех исследований поведения человека проводились с испытуемыми-студентами колледжей, причем большинство из них— студенты-психологи... Чаще всего экс­перименты проводятся с испытуемыми, которые привлекаются к участию принудительно. Около 7% привлекаемых к исследова­ниям являются добровольцами» [120, с. 73].

Но, по-видимому, о принуждении в опытах следует говорить не как о некоем насильственном акте, а как о предложении не­больших благ за согласие и о гипотетических неприятностях за отказ. К таким благам можно причислить временное освобожде­ние от работы с сохранением зарплаты, повышенное внимание коллег к персоне согласившегося, благосклонность к нему в будущем руководства, повышение оценок за успеваемость и т. п. В качестве неприятностей «отказнику» грозят слава труса и неот­зывчивого человека, легкое ухудшение отношений с начальством, возможные ограничения сверхнормативных поощрений. Коро­че говоря, согласие дает право рассчитывать на всевозможные поблажки, отказ может лишить надежд на них. Таким образом, принудительное привлечение к эксперименту на самом деле яв­ляется скорее принудительно-добровольным, поскольку предпо­лагает наличие у принуждаемых испытуемых некоторых мотивов к взаимодействию с исследователем.

Что касается степени компетентности испытуемого в проводи­мом с ним эксперименте, то здесь есть свои pro и contra. Так, ком­петентный испытуемый требует меньших затрат на обучение и вхождение в опыт, меньшего внимания и контроля в процессе работы. У него больше шансов правильно понять идею и цель эксперимента, сознательно, грамотно и точно выполнить свои функции. Однако его осведомленность может обернуться и об­ратной стороной: он способен уловить и не раскрытую ему рабо­чую гипотезу, предвосхитить искомые результаты опыта и начать «помогать» или скрыто противодействовать исследователю. Это и дало повод называть компетентных испытуемых «испорченны­ми». «Испортила» их избыточная информация об эксперименте. Какого испытуемого предпочесть, экспериментатор решает в каж­дом конкретном случае, исходя из задач, условий, схемы экспе­римента и собственной интуиции. В. И. Дружинин утверждает, что «большинство экспериментаторов предпочитают «наивных испытуемых» [120, с. 74].

Как и при опросах, в экспериментальных исследованиях ис­пытуемому при необходимости можно гарантировать аноним­ность. Это позволяет расширить круг привлекаемых к сотруд­ничеству людей, особенно нерешительных и осторожных, а также стимулировать их откровенность и открытость. Неанонимный вариант предполагает большую ответственность испы­туемого.

Все вышеизложенные рассуждения об учете «эксперименталь­но-типологических» характеристик испытуемых на стадии их от­бора в полной мере относятся к лабораторному эксперименту, где испытуемый всегда знает о своей роли подопытного. Что касает­ся естественного и формирующего экспериментов, то чистота рассмотренных типологий становится проблематичной.

Естественный эксперимент может осуществляться как в от­крытой форме, т. е. с информированием испытуемых о факте экс­периментирования, так и в скрытой. В первом случае экспери­ментальная ситуация сближается с лабораторной и тогда можно говорить о добровольности или принудительности привлечения испытуемых к исследованиям. Действительно, узнав о будущей своей роли испытуемого, человек вправе отказаться от соучастия в исследовании. Однако возможности этого отказа довольно ограничены тем, что в данном случае функции испытуемого — это, в первую очередь, выполнение им своих обычных обязанностей (трудовых, учебных, военных, игровых и т. д.), от которых отка­заться он не может. Кем здесь является испытуемый — доброволь­цем или «рабом»— определить весьма непросто. Но, видимо, чаще можно констатировать «безвыходность» положения испы­туемого и соответственно доминирование принуждения над сво­бодным выбором. Здесь же можно говорить о степени компетент­ности испытуемого по поводу эксперимента. В случаях скрытого естественного эксперимента проблемы выбора перед испытуемым вообще не стоит. Поэтому о принуждении в психологическом плане речи не идет. Но зато объективно наблюдаемые люди ис­полняют роль испытуемых без своего согласия. Мотивация и ком­петентность относятся только к сфере их естественной деятель­ности вне контекста эксперимента.

Формирующий эксперимент — вообще особый случай связей испытуемого и экспериментатора. Последний в глазах испытуе­мого предстает не столько как исследователь, изучающий его, сколько как воспитатель, учитель, партнер. А самого себя испы­туемый подопытным не ощущает. Фактически он не осознает ситуацию взаимодействия с исследователем как эксперименталь­ную, а следовательно, и не имеет тех дилемм, что характерны для лабораторного эксперимента. И хотя объективно испытуемого «формируют» принудительно, субъективно — это доброволец. На стадии отбора таких испытуемых экспериментатор руководству­ется не их отношением к предстоящим экспериментам, тем бо­лее что они замаскированы и опосредованы естественной деятель­ностью, а показаниями к необходимости формирующих воздействий именно на этих людей (чаще всего детей). Так что здесь фактор принудительности можно отнести не столько к испытуемому сколько к экспериментатору, вынужденному работать с определенными лицами. Квалификация исследователя здесь на доэкспериментальном этапе должна быть направлена главным образом на подбор адекватных и не травмирующих данного конкретного человека формирующих воздействий и на установление с ним особо доверительных отношений.

В заключении обзора доэкспериментального общения испытуемого с исследователем надо упомянуть о феномене «идеального испытуемого». Идеальный испытуемый — это образ в сознании экспериментатора, к которому, по его мнению, должен приближаться реальный испытуемый. Идеал «должен обладать набором соответствующих психологических качеств: быть послушным, сообразительным, стремящимся к сотрудничеству с экспериментатором; работоспособным, дружески настроенным, неагрессивным и лишенным негативизма» [120, с. 64-65]. Как и всякий идеал, этот тоже принципиально недостижим, но играет роль образца и ориентира, в данном случае — при формировании изучаемого контингента. Наличие подобного образа у экспериментатора имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Хорошо, когда исследователь четко представляет, кто требуется. Но строгое следование своему идеалу может значительно затруднить и затянуть процедуру набора испытуемых и резко сузить поле выбора. Кроме того, очевидные выгоды от работы с идеальным испытуемым могут быть перечеркнуты его излишним стремлением угодить экспериментатору, что сближает его с «испорченным» испытуемым. Наконец, стремление к идеалу может породить завышенные ожидания экспериментатора по отношению к испытуемому. Несоответствие последнего этим ожиданиям на стадии экспериментирования чревато отмеченны­ми выше эффектами неудовлетворения, раздражения и враждеб­ности со стороны экспериментатора.

12.4.2. Экспериментальное взаимодействие

Вся важность предварительного общения исследователя с по­тенциальным испытуемым никак не заслоняет главного этапа их взаимодействия на стадии проведения опытов.

По поводу качеств испытуемого здесь добавить нечего. Они исследователем были обнаружены и оценены еще до эксперимента и теперь должны лишь способствовать тщательному соблюдению испытуемым заданной ему инструкции. Единственно, что можно предположить относительно отдельных испытуемых, приглашен­ных к лабораторному эксперименту; так это запоздалое выявле­ние их неискренности на стадии вербовки. Те из них, которые стремились к участию в исследовании, но боялись, что им отка­жут, могли постараться представить себя в выгодном свете и свои недостатки (с их точки зрения) скрыть, а достоинства — акцен­тировать. Те же, кто старался уклониться от принудительного при­влечения к опытам, наоборот, могли представить себя с наихуд­шей стороны. Эти рассогласования, всплывшие в процессе экспериментирования, могут, конечно, повлиять и на отношения с экспериментатором, и на ход, и на результаты эксперимента. Но преувеличивать значение этой угрозы, видимо, не следует. Во-первых, потому, что опытный специалист-психолог не так-то лег­ко обманывается в своих представлениях о людях вообще и о пре­тендентах на эксперимент в частности. Во-вторых, удельный вес подобных ошибок в общем комплексе задействованных в экспе­рименте качеств испытуемого обычно не так уж велик. В-треть­их, экспериментатор, как правило, имеет определенный люфт в своих командах и указаниях испытуемому. Обнаружив какие-либо несоответствия возможностей испытуемого требованиям экспе­римента, он может внести необходимые коррективы либо в дей­ствия испытуемого, либо в условия опыта с тем, чтобы значитель­но не отклониться от общей линии проверки рабочей гипотезы. Наконец, в любом случае имеется возможность учесть эти «арте­факты» в последующей обработке и интерпретации полученных от такого испытуемого данных.

Действия испытуемого на этой стадии лабораторного экспе­римента полностью определяются инструкцией. За ее рамки он может выходить лишь в редких случаях, когда используется ва­риант метода с самоинструкцией. Но и тогда его действия вполне прогнозируемы, подотчетны и контролируемы. В естественном и формирующем экспериментах действия испытуемого, хотя и не регламентируются, однако подконтрольны и прогнозируемы, а иногда и управляемы.

В отношениях испытуемого к экспериментатору особых пере­мен при переходе к исполнению опытов не предусматривается. Общение здесь в основном предполагает согласованные взаимо­действия, а межличностные отношения отходят на второй план. Если же отношения начинают значительно мешать намеченному ходу эксперимента, начинают доминировать над взаимодействия­ми, то независимо от того, «улучшаются» они или «ухудшаются», их следует нормализовать и снизить их влияние. Скажем, нельзя допускать в этот момент скатывания на дружеские, а тем более па­нибратские отношения, поскольку это может привести к безответ­ственности и даже халатности испытуемого. Не следует стимули­ровать любое значительное потепление отношений, так как есть опасность спровоцировать испытуемого на «помощь» и неумест­ную услужливость экспериментатору. Тем более нежелательны из­менения отношений в негативную сторону. Их следствием может стать сознательное противодействие испытуемого указаниям экс­периментатора или дача ложных или сфальсифицированных от­ветов. Говоря экспериментальным языком, отношения испытуе­мого к экспериментатору как существенная дополнительная переменная должны не препятствовать грамотному исполнению опытов и поддерживаться на постоянном уровне в течение всего эксперимента. В естественном эксперименте по большей части взаимоотношения либо вообще отсутствуют (скрытый вариант), либо в основном нейтральны (открытый вариант). В формирую­щем эксперименте желательно, если не постоянное улучшение, то сохранение возможно теплых отношений на всех стадиях совмест­ной работы испытуемого с исследователем.

Все сказанное относительно испытуемого справедливо не только для индивидуальных экспериментов, но и для групповых, когда в опыте участвуют сразу несколько человек. Собственно групповой эксперимент, в котором между испытуемыми нет или очень немного актов их взаимодействия, ничем практически не отличается от индивидуального варианта: каждый испытуемый имеет контакты преимущественно с экспериментатором (верти­кальные связи). Остальные участники рассматриваются скорее как внешние помехи с вытекающими отсюда требованиями к ус­ловиям опыта. Коллективный же вариант группового экспери­мента имеет значительную специфику в работе испытуемого. Она определяется увеличением числа межличностных связей каждо­го испытуемого и необходимостью слаженной работы всей груп­пы (наличие горизонтальных связей). Тогда перед эксперимен­татором на предварительной стадии формирования группы стоит задача психологической и квалификационной совместимости всех участников. А деятельность последних выступает как совместная не только с экспериментатором, но и друг с другом.

Экспериментатор при непосредственном проведении опыта руководит действиями испытуемого (или группы), предъявляет стимуляцию, контролирует все условия опыта, регистрирует от­веты испытуемого (испытуемых) и фиксирует в протоколе экспе­риментальную ситуацию. К этой работе он может привлекать помощников, в частности протоколистов, обслуживающий ап­паратуру персонал, дополнительных наблюдателей, специалис­тов по визуальной фиксации эксперимента (художников, фото­графов) и др. Это, конечно, усложняет совместную с испытуемым деятельность за счет увеличения взаимосвязей в эксперименталь­ном коллективе. Главный принцип согласованной работы такой группы — свести к минимуму влияние на деятельность испытуе­мого воздействий ассистентов экспериментатора. Эти воздей­ствия обычно рассматриваются как помехи, а на языке экспери­мента как дополнительные переменные, влияние которых на ответы испытуемого следует минимизировать и поддерживать на постоянном уровне. Подобное коллективное взаимодействие в эксперименте (особенно в лабораторном) — явление не частое. Типичная ситуация — это взаимодействие только двух главных действующих лиц. В групповых экспериментах увеличения когор­ты исследователей избежать удается не всегда.

Отношение экспериментатора к испытуемому на этапе сбора данных, т. е. непосредственного экспериментирования, несколь­ко изменяется по сравнению с предыдущим этапом вербовки. Специфика определяется изменением роли экспериментатора. Речь, конечно, идет о лабораторном эксперименте. В естествен­ном и формирующем вариантах роль исследователя особых из­менений не претерпевает. В лабораторном варианте исследова­тель из «зазывалы» и «искусителя» превращается, хотя и в благожелательного, но строгого руководителя и контролера. По­ложительный образ экспериментатора, сформировавшийся у испытуемого при первых контактах до опыта, должен быть зак­реплен уверенными и профессиональными действиями исследо­вателя. Он должен стать для испытуемого авторитетом, указания которого сознательно принимаются и неукоснительно выполня­ются. Все это предопределяет понижение интенсивности прояв­ления межличностных отношений и некоторую переструктури­зацию их содержания. При этом внимание и уважительность к испытуемому со стороны экспериментатора — залог их успешно­го взаимодействия.

Как одна из важнейших дополнительных внутренних перемен­ных, влияние личности экспериментатора на ответы испытуемо­го должно быть стабильно. Об этом уже достаточно говорилось. Но существует другая сторона влияния его личности на результа­ты эксперимента. Это влияние сказывается не только через фор­мирование ответов испытуемого, но и через фиксацию и интер­претацию получаемых ответов. Частично мы этого уже касались, рассматривая случай несоответствия действий и ответов испыту­емого ожиданиям исследователя. Обманутый в своих ожиданиях и раздраженный этим экспериментатор может либо отбраковать, либо проигнорировать ответы «бестолкового» испытуемого. Не­сколько иная форма искажения ответов, более замаскированная, а потому и более опасная, состоит в следующем. Стремясь под­твердить (или опровергнуть) рабочую гипотезу, экспериментатор неосознанно начинает выделять «правильные» ответы и не заме­чать «неправильные», не укладывающиеся в его представление о должных реакциях испытуемых. Мало того, что он сам вносит искажения в регистрируемую информацию, он еще и провоци­рует испытуемого отвечать «правильно». Подобную «работу под гипотезу» американский психолог Р. Розенталь назвал «эффек­том Пигмалиона» [477]. Для исключения или хотя бы контроля этого эффекта рекомендуются два приема: 1) привлечение к про­ведению опытов экспериментаторов-помощников, не посвящен­ных в цели и гипотезу исследования; 2) проведение контрольных опытов другими исследователями (желательно критически на­строенными к идее и гипотезе автора эксперимента).

Опыт научного экспериментирования выявил некоторые ус­тойчивые тенденции в вопросе о влиянии личности эксперимен­татора на результаты опыта [452, 477]. Особенно значимы такие свойства исследователей, как возраст, пол, внешняя привлека­тельность, авторитет в глазах испытуемого, доброжелательность, тревожность. Так, экспериментаторы-мужчины более успешно, чем женщины, нацеливают испытуемых на поиск нового и ос­мысление экспериментальной ситуации. Зато женщины лучше «раскрывают» людей, побуждая их к откровенности и к эмоцио­нально окрашенному поведению. Отсюда, возможно, эффектив­нее ввести «разделение труда» в экспериментальное исследова­ние: на стадии вербовки испытуемых привлекать женщин, а непосредственно проведение опытов поручать мужчинам. Из­вестно также, что дети охотнее работают с женщинами, чем с мужчинами, что и понятно: в деятельности детей эмоциональный ком­понент доминирует над интеллектуально-рациональным.

Считается достоверной и закономерность повышения уровня влияния личности экспериментатора при повышении уровня социальности изучаемого психического явления. Максимально это влияние сказывается в социально-психологических экспери­ментах и в опытах по психологии личности. Минимально — в пси­хофизических и психофизиологических опытах по изучению сен­сорно-перцептивной организации человека.

Очевидно, что исключить полностью влияние эксперимента­тора на ход эксперимента и на ответы испытуемого невозможно. Поддержать его на постоянном уровне — задача исследователя. Возможно, этот эффект на стадии проведения опыта (исключая инструктаж) сводится на нет в автоматизированных экспериментах, де роль экспериментатора выполняет компьютер?

12.4.3. Послеэкспериментальное общение

Завершение эксперимента не должно выглядеть как полное прекращение взаимодействий и взаимоотношений между испы­туемым и экспериментатором. Предпочтительнее, чтобы общая картина финала выглядела не как «расхождение в море кораблей», а как завязывание более тесного знакомства. Это диктуется сле­дующими соображениями.

Во-первых, этика психолога (да и общечеловеческие нормы мо­рали) требует выражения благодарности испытуемому за его учас­тие в исследовании, а если предусматривалось вознаграждение, то и выполнения до конца соответствующих обязательств и обещаний. Это вызывает у испытуемого удовлетворение итогом эксперимен­тирования, сохраняет уважение к экспериментатору и науке.

Во-вторых, та же этика психолога предполагает возможно пол­ное удовлетворение стремлений испытуемого познавательного и эмоционального характера, побудивших его принять участие в исследованиях. Поэтому желательно провести послеэкспериментальное собеседование, направленное на пояснения заинтересо­вавших испытуемого фактов, ответы на его вопросы об изучае­мой проблеме и в целом о научно-психологической тематике. Если экспериментатор замечает, что испытуемый перевозбужден собственными успехами в эксперименте или, наоборот, подавлен неудачей, то следует нормализовать его состояние, прокоммен­тировав соответствующим образом проведенное исследование.

В-третьих, экспериментатор может быть заинтересован в про­должении сотрудничества с этим человеком либо в роли испыту­емого, либо в роли помощника. Тогда тем более он его должен заинтересовать и «втянуть» в орбиту собственных научных инте­ресов.

Наконец, оставив у испытуемых благоприятное или негатив­ное впечатление об экспериментах, исследователь «работает на науку» в целом, так как через них формирует в общественном со­знании образ психолога и психологической науки. Как справед­ливо замечает В. Н. Дружинин, «пока психология не столь ши­роко раскинула свои сети, этим можно было бы пренебречь. Но сегодня сведения о психологии со стороны бывших испытуемых способны формировать мнение о ней в обществе и служить по­мощью или препятствием в развертывании исследовательской работы» [120, с. 74].

Таким образом, по окончании опытов исследователь вновь сменяет роль и становится в определенном смысле другом испы­туемого, заинтересованным его личностью, его проблемами и его судьбой. Асимметричность позиций практически исчезает. В об­щении взаимоотношения превалируют над взаимодействием. Психолог начинает работать на будущее.